Иван Грозный и Стефан Баторий: схватка за Ливонию - [38]

Поняв, что все средства получить крепость, не разрушая ее, исчерпаны, король приказал взорвать мину. Однако взрыв этот не привел к тому эффекту, на который рассчитывали: хотя в стене и образовалась брешь, проникнуть через нее в крепость не удалось. Впрочем, король не терял надежды завершить осаду в самом скором времени. Вечером 4 сентября он сказал окружающим: «Вот увидите, мои пехотинцы скоро зажгут стену». И действительно, не прошло и четверти часа, как вспыхнуло пламя, которое, казалось, невозможно потушить. Правда, русские проявили необычайную энергию и справились с пожаром, в чем им помог разразившийся ливень, однако стены уже были во многих местах освобождены от дерна, и все понимали, что рано или поздно их снова удастся поджечь.

Вечером Замойский велел отобрать охотников, готовых идти зажигать стены. Вызвались сорок человек. С факелами в руках они полезли наверх, не обращая внимания на пули, которыми осыпали их осажденные. В конце концов стена загорелась; поначалу огонь горел слабо, и казалось, что и эта попытка завершится полной неудачей. Но около полуночи подул сильный ветер, и вспыхнуло громадное пламя. В лагерях осаждающих забили тревогу, поляки и литовцы построились в ряды, готовые идти на приступ. Русские пытались тушить пожар, но смола и ветер сделали свое дело: пламя стало принимать все большие и большие размеры и вскоре перекинулось в город. Сгорела церковь Христа Спасителя, стоявшая недалеко от стены, занялись другие здания. Надежды унять огонь не было уже никакой, и на рассвете защитники крепости стали кричать, что хотят сдаться. Замойский потребовал, чтобы они прислали к нему своих воевод, но они не исполнили этого требования и отправили к Замойскому епископа с несколькими другими лицами, которые стали выставлять условия сдачи. Тогда Замойский послал в крепость своих людей, которые потребовали от московитов сдачи на милость победителя, угрожая в противном случае их поголовным истреблением. Русским не оставалось ничего, как подчиниться. К Замойскому явились пять воевод.

Увидев их, солдаты, которым гетман приказал не отходить от своих знамен, стали громко роптать. Им не нравилось, что русских могут отпустить на волю и они опять возьмутся за оружие. Солдаты требовали мщения за кровь погибших при штурме товарищей. Ненавистью дышали их слова, и достаточно было небольшой искры, чтобы разразилась ужасная бойня.

По распоряжению Замойского московиты начали выходить из крепости; каждый нес с собой образок. Так вышли около 500 человек, у которых отняты были лошади и оружие. Навстречу им в крепость направились, чтобы принять порох и пушки, пятьдесят гайдуков. Увидев это, маркитанты и обозные служители вообразили, что гайдуки идут за добычей, и бросились за ними, боясь упустить самые лакомые куски. Ворвавшись в крепость, они стали грабить и убивать еще не успевших выйти оттуда московитов. Тут заволновались солдаты, которым приказом короля было запрещено входить в крепость; они решили, что могут вообще остаться без трофеев. Венгры, а за ними и поляки поспешили в крепость и, как ни старались остановить их капитаны, ротмистры и сам гетман, произвели страшную резню, убивая всех без разбора — мужчин, женщин, детей. В остервенении были забыты все приказы. Пожар между тем распространялся, его никто не тушил; огонь постепенно охватил всю крепость и достиг погребов, в которых хранился порох. Произошел ужасающий взрыв, который унес жизни двухсот грабителей. На воздух взлетело 36 пушек, несколько сотен гаковниц, нисколько тысяч ручниц.

В пламени погибло все ценное, что было в Великих Луках, — множество золота, серебра, шуб и иных драгоценностей. Добыча досталась победителям незначительная: платье да деньги, которые они не стыдились брать у покойников[80]. Сколько погибло русских при взятии Великих Лук, неизвестно, но надо предполагать, что несколько тысяч человек[81], и между ними воевода Иван Воейков. Когда его привели к Замойскому, канцлер его допросил, а потом приказал отвести в лагерь. Московский воевода подумал, что его будут пытать, а потому, увидев издали немца Фаренсбаха, своего знакомца с того времени, когда последний служил московскому государю, кинулся умолять его о пощаде; венгры же вообразили, что он хочет убежать, и убили его.

Место, где находилась крепость, представляло весьма печальную картину: всюду валялись кучи тел; среди мертвых было множество ни в чем не повинных женщин и детей. Обозревая побоище, король едва мог удержаться от слез[82]. Он приказал маркитантам похоронить трупы, а солдатам засыпать рвы, которые были проведены во время осады. Баторий намеревался отстроить крепость заново и сделать ее одним из главных своих опорных пунктов в покоренной стране.

На следующий день после взятия Великих Лук состоялся военный совет, на котором обсуждался дальнейший ход кампании. Было принято решение восстановить крепость на прежнем месте, а королю с армией дальше не идти и по истечении трех недель возвратиться с добровольцами назад в Польшу.

Общий план обновленной крепости король составил сам, а руководство строительными работами поручил архитектору Доминику Рудольфини из Камерина. Ему помогали инженеры Николай Карлини и Андрей Бертони. Сами строительные работы были разделены между венгерскими, литовскими и польскими солдатами.