Империя. Цинхай - [227]

Уоллес бродил возле реанимации, не отлучающийся никуда. Спал ли он с тех пор, как Энди привезли сюда? По начальнику охраны было видно, что он не может простить себе невыполненный долг.

Около двух ночи Дами наконец-то поужинала. Ей не спалось, и она спустилась в неработающий в столь поздний час буфет, налила себе капучино из одного автомата, и добыла шоколадку из другого. Оставался остаток сэндвича, и этим всем можно было утолить голод. Возле столика образовался Марк, взявшийся за спинку стула.

— Не помешаю?

— Присаживайся, — одобрила это Дами. Парень сел напротив.

— Предупреждайте, когда уходите куда-то. Не бродите одна.

— Клиника охраняется, что тут случится?

— Дворец тоже охранялся. — Дами передёрнула плечами на его замечание. — Не будьте равнодушны к себе сейчас.

— Скорее я просто уже не могу ни о чём думать… Я просто хочу, чтобы Энди поправился, и вернулся домой.

Марк поднялся и сходил себе за кофе тоже. Вернувшись, он долго пил его и молчал, после чего набрался решимости и сказал:

— Я месяцами думал, что вы не достойны господина Энди. Служил только потому, что так велел он. Но теперь я вижу, что ошибался. Вы любите господина Энди.

В другой раз Дами оскорбилась бы или заинтересовалась этими словами, но сейчас мозг отказывался реагировать на что-либо, не относящееся к выздоровлению Энди, его жизни, сохранности.

— Он сказал мне, что убил Джаспера, — посмотрела Марку в глаза девушка, — и что ты об этом знаешь. Услышав это, я сомневалась, смогу ли любить настолько сурового человека… но я смогла его понять. Ты тоже его понимаешь, верно?

— Да. Иногда нужно убивать, несмотря на любовь. Если имеешь власть, если от тебя зависят другие люди. Обязанности и права у простых людей и у людей с властью совершенно разные. Кому-то позволительно прощать и быть слабым, кому-то — нет.

— Верно… ты любил когда-нибудь, Марк?

— Не знаю, возможно. Если чувство, которое прошло, можно назвать любовью, то любил.

— А что случилось? — пытаясь отвлечься от неустанного волнения за мужа, ввязывала себя в беседу Дами.

— Она оказалась недостойной.

— Чем именно?

— Нет ничего презреннее лицемерия. Измену, мне кажется, простить можно — у людей есть слабости. Но намеренная, продолжительная ложь — это отравленная сила, с помощью которой губят жизни.

— Но на поприще власти хитрость ценится.

— Если бы к власти приходили достойные люди, в этом мире были бы другие ценности. Повсеместно, — принципиально отчеканил Марк. Дами покивала, не способная спорить или продолжать дискутировать с аргументами. В голове дули сквозняки. — Идёмте в комнату отдыха, госпожа. Вам нужно поспать.

— Да, конечно, идём, — поднялась Дами и последовала за своим телохранителем. Чему ей хотелось бы научиться у Энди, так это разбираться в людях, чтобы приближать к себе, как и он, таких, как Марк и Уоллес.

При свете солнечного дня девушка заметила, каким серым и болезненным выглядит лицо мужа, к которому её снова допустили. Она провела у него час, тихонько разговаривая, стараясь не тратить его силы. Накануне он выглядел пободрее. Доктора регулярно заходили наблюдать показатели, и сообщали, что операцию готовят на вечер, потому что состояние ухудшается, и, разумеется, с неизъятой пулей ни о какой поправке речь не идёт.

Дами почти валилась с ног, потому что, даже уходя отдохнуть, не могла расслабиться и выспаться. Но перед Энди она держалась и выглядела крепкой. Пообещав зайти к нему перед операцией, девушка сходила в душ, вспомнив о своём внешнем виде. Сердце кололо и щемило в груди, она вся будто онемела от этих передряг, и тёплая вода не помогла смыть с себя несчастье. Из Сингапура прилетел Дэсон, и только ей было известно, что ему нужно в клинике на самом деле. Для остальных он прибыл поддержать сестру Дракона от лица того. Хорошо, что никто не знал, как Дами не переносила на дух этого типа, иначе бы посчитали это странным.

Лучшие светила медицины Цинхая подтягивались в операционную, а Энди перенесли на каталку, готовя к операции. У него будто бы ввалились щёки, и он стал каким-то отстранённым, несмотря на присутствие супруги, которой не переставал пытаться улыбнуться. Медсестра сделала ему требующиеся уколы и отошла ненадолго, оставив мужа и жену переговорить. Энди дотянулся до пальцев Дами и сжал их с неожиданной силой, заставив ту наклониться к его губам.

— Милая, послушай, я хочу, чтобы ты кое-что запомнила…

— Энди, мне не нравится, как ты пытаешься сказать…

— Дами, слушай! — прервал он её. — Чем бы ни кончилась операция, ты должна знать… Я неважно себя ощущаю, а больше никому не успею довериться… кроме Уоллеса. Но он уже в курсе. — Глотнув воздуха, Энди облизнул губы, и Дами внутри задрожала, заметив дурные признаки в его лихорадочных глазах. — Есть способ остановить Чана… я давно должен был это сделать, но я считал его другом, а с ноября не успел… не успел найти улик…

— Улик чего?

— Убийства… убийства семьи Николаса. — Дами показалось, что у Энди начался бред.

— Какой семьи? О чём ты?

— Спроси у Уоллеса… он знает, я рассказал ему… У Николаса были жена и ребёнок… но их убили. Николас считает, что это сделали люди Утёса, чтобы ожесточить его… но это не так. Это сделал Чан, подставив Утёс. Я знаю это, но Николас не поверит без улик… найдите доказательства вины Чана… он хотел вернуть себе самого умелого сына, подчинить его, сделать верным псом, и ему удалось… Николас поверил в коварство Тибета, а отца не подозревает до сих пор… Откройте ему глаза на правду, и он сам убьёт отца.