Марк
Твари жрут мое тело. Даже здесь, в госпитале, за чертову тучу километров от тех мест, где идут бои. Боль вгрызается в слабую плоть, высасывает остатки жизни, пытаясь добраться до сердца сквозь окровавленные бинты.
Врачей нет уже три дня, только медсестры, которые и могут-то лишь вкатить очередной укол обезболивающего. Никто не хочет тратить свое время на долбанного обреченного. Кусок мяса, который по какой-то иронии судьбы еще дышит. Но я не только дышу; я живу, чувствую и думаю. Думаю о том, что, наверное, сдохнуть все же будет лучше и правильнее. Мое тело превратилось в кровавое месиво. Даже если выживу, мне не восстановиться полностью никогда. Даже если выкарабкаюсь, не смогу вернуться на войну и, вероятнее всего, не сумею жить в мирных реалиях. Как и все мужчины в моей семье, я умею только одно – убивать. Поэтому в моем случае смерть – лучший выход. Я всегда знал, что уйду, так же как ушел отец: на поле боя. Но у судьбы свои планы; боль оставляет меня в покое и отступает в сумрак, а мои физические раны начинают постепенно заживать, чего не скажешь о душе. Ей приходится несладко.
Ника
Полгода спустя
Каблук ломается, и я бегу, спотыкаясь и пролетая в лужи до середины щиколотки. Дыхание сбивается, и я не знаю, что будет хуже: если мерзавцы меня догонят или если отец узнает, что я снова сбежала после назначенного им комендантского часа. В общем-то, если меня догонят эти психи, отец точно узнает, где проводит ночь его дочурка. Очень плохо! Просто отвратительно!
До припаркованной за углом машины остается совсем чуть-чуть. Я дергаю дверь, вваливаюсь на водительское сиденье, тут же завожу мотор и блокирую двери. Теперь в безопасности. Ушла. Все же Лизка – тварь! Вытащила меня в этот гадюшник – кто только надумал назвать его ночным клубом? – и свалила с официантом! Ладно бы с кем! Она потащила себе в постель разносчика бокалов и бросила меня одну в потной и обдолбанной толпе пьяных уродов!
Ладно, я тоже не трезва. Пара бокалов вискаря дома, пара коктейлей тут. В голове до сих пор шумит. Не знаю от выпитого или от похотливых взглядов тех парней. Они подвалили ко мне в центре зала и активно делали вид, будто мы уже знакомы. Сочли меня более пьяной, чем я есть на самом деле. Им плевать на дизайнерские шмотки, на туфли из кожи крокодила – дико модные, дико дорогие. Они видели перед собой не богатенькую наследницу, а обычную пьяную девчонку. Это забавляло. До той поры, пока они не решили, что я должна непременно поехать с ними скоротать вечер.
Поначалу вылазки в такие сомнительные места будоражат. Кровь играет и в ней скачет адреналин, но потом… потом, границы размываются. Знакомства опаснее, клубы подозрительнее. И вот сегодня Лизка бросила меня и свалила, а я еле сбежала! Я не готова спать с первым встречным, в отличие от нее. Я вообще не готова ни с кем спать. Только вот она этого не понимает. «Зачем лишать себя удовольствия?» – передразниваю я приятельницу и даю по газам.
Прикрываю глаза, стараясь отвлечься и не вспоминать, как меня прижимают к потному телу, прогоняя из памяти сжимающиеся руки на талии, упирающееся в спину чье-то достоинство. Нет! К демонам такие развлечения! С этого дня только респектабельные клубы, только свой круг и проверенные места. Лучше встретить там папу с очередной длинноногой девицей, чем таких вот уродцев!
Домой в таком виде ехать нельзя, поэтому я поступаю, как обычно: втапливаю посильнее и мчусь на побережье. Несколько часов, проведенных наедине с природой, выветривают хмель, я успокаиваюсь и возвращаюсь домой.
Папочка уже спит, он не имеет привычки меня ждать, лишь бы не споткнуться на лестнице и не перебудить весь дом. А еще не забыть выкинуть с глаз долой туфли. Если их заметит наша домработница, то настучит папе и мне мозг вынесет своими догадками. А фантазия у нее работает всегда, дай боже. Впрочем, даже она не может предположить, как я развлекаюсь. И это хорошо, а то меня запрут дома.
Как же я ошибаюсь, когда рассчитываю, что получится вернуться тихо и незаметно, как обычно! У дома меня уже ждут. Несколько полицейских машин, люди и взбешенный отец в домашнем халате! Это меня тревожит особенно. Он даже в столовую спускается в деловом костюме. Сильнее него меня пугает заплаканная Ленькова Маргарита Игоревна – мать Лизы.
– Ты? Где? Была? – спрашивает отец отрывисто, едва я только вываливаюсь из новенького блестящего «лексуса». Сейчас в скоплении людей я с неудовольствием осознаю, что вообще-то так и не протрезвела. Колготки на мне порваны, волосы растрепаны, а на одной туфле не хватает шестнадцатисантиметровой шпильки. Красавица, ничего не скажешь. Папина гордость. Ладно, хоть травку сегодня не курила… или курила? Черт, какая же каша в голове!
– Я…я… – папе я ответить не успела.
– Ника-а-а-а, – кидается ко мне с рыданиями Маргарита Игоревна. – Мою Лизоньку, мою девочку убили!
