Императорский покер - [10]

[24]), во время торжественного богослужения в варшавской церкви он выскочил из ризницы в белье и поочередно перепрыгнул через одиннадцать стульев, которые символизировали одиннадцать равных ему до сих пор по рангу генералов, которых он "перескочил" своим повышением по службе, и только лишь после того надел фельдмаршальскую форму. А еще он очень любил танцевать, и в этом плане тоже выделялся оригинальностью во время балов, устраивавшихся в Австрии в его честь, вальс он танцевал со своим адъютантом в качестве партнерши, что еще не было слишком уж оригинальным, только вот танцевал он всегда в противоположную сторону, грубо расталкивая остальные пары. Среди воинских обычаев, которые он пытался внедрить, особого внимания заслуживает побудка: он лично будил по утрам свою армию, подражая петуху громким "ку-ка-ре-кууу!" Трудно сказать, каким петухом он был, в любом случае: неудачником — умер он (1800) от сифилиса.

И все же, человек этот, несмотря на то, что в ходе каждой кампании вел себя словно идиот, между очередными приступами комичного шутовства и пьянства, граничащего с белой горячкой, он выигрывал, одну за другой, все битвы, как бы нехотя[25]. У него был простой девиз, который Суворов заключил в словах "быстрота и натиск" — он быстро пер вперед, сокрушая противника и презирая изысканные стратегическими спекуляции. В этом плане он походил на своего повелителя, царя Павла, который тоже терпеть не мог излишней учености в армии (вершиной всего была ликвидация царем российских войсковых штабов) и составления каких-либо планов[26].

Вторая их схожесть касалась одежды. Суворов, вечно неряшливый и небрежно одетый, походил на шута из ярмарочного балагана. Точно так же выглядел красовавшийся в позе верховного жреца Павел, когда в качестве главы православной церкви[27] (он сам себя назначил на этот пост) накладывал далматику[28] понтифика на скроенный по прусскому образцу мундир, лосины и жесткие ботфорты. Других подобий не было, царь ненавидел своего слугу, но, поскольку лучших, чем Суворов в деле побед военачальников у него не было, именно его он и послал наводить порядок на Западе.

В середине апреля 1799 года Суворов прибыл в Верону, принял верховное командование над войсками коалиции на итальянском, главном театре военных действий, после чего уже 27 апреля застал врасплох и истребил под Кассано французскую армию генерала Моро, которого земляки считали великим военачальником. С 17 по 20 июня та же судьба ожидала на реке Треббия армию генерала Макдональда. 15 августа под Нови Суворов разнес в клочья армию французского главнокомандующего, генерала Жубера (сам Жубер пал в этой битве) — и это, собственно, был уже конец. Пали крепости, французские войска практически перестали существовать, все итальянские достижения Наполеона были ликвидированы за четыре месяца. Ситуация Французской республики стала отчаянной, а "бог войны" развлекался в Сирии и не имел обо всем этом понятия.

Последней, буквально смешной — если учесть численность — надеждой Франции стала армия, а точнее, корпус Андре Массены, который притаился под Цюрихом, закрыв собою дорогу во Францию, и ожидал развития событий. В Цюрихе же располагался со своей армией Корсаков и тоже ожидал — Суворова, чтобы совместно стереть Массену в порошок. Время ожидания Корсаков коротал в приятных фривольных забавах и игре в карты, хвастаясь за зеленым столом, что отошлет Массену в Петербург в клетке, как "образчик республиканца".

8 сентября Суворов выступил из Италии в сторону Цюриха. На всю дорогу через швейцарские Альпы он отводил двадцать дней — 28 сентября ему необходимо было соединиться с Корсаковым и замкнуть ловушку вокруг французов. В течение этих двадцати дней Франция уже считала себя побежденной, только лишь один человек, не боявшийся никакого имени, холодный, внимательный, молчаливый и хитрый, считал иначе и с каменным спокойствием выжидал случая. Это как раз и был Массена.

Суворов реализовывал свой план с типичной для себя последовательностью, не обращая внимания на страдания солдат, гибнувших в альпийских пропастях. Через пять дней он прошел четверть пути, только это не вывело Массену из равновесия. Через десять дней ему осталось преодолеть лишь половину расстояния, а Массена с той же неподвижностью готовой метнуться мурены наблюдал за тем, как Корсаков пирует и укладывает себе в постель средиземноморских красоток.

Через пятнадцать дней Суворову оставалось преодолеть лишь четверть пути, и он уже готовился замкнуть клещи, а Массена даже не шевельнулся и только молча глядел на то, как Корсаков растягивает линии своих войск для договоренного с Суворовым обходного маневра.

Когда эти линии растянулись в требуемой ему степени, Массена нанес чудовищный удар, пригвоздил Корсакова к Цюрихскому озеру и растоптал, взяв несколько тысяч пленных, все пушки (сто штук), запасы и казну.

Что же касается Суворова, следует сказать, что он с точностью часовщика реализовал собственный план: как он и рассчитывал, 28 августа ему удалось соединиться с отрядами Корсакова — только это были лишь убегавшие из-под Цюриха недобитые солдаты. Видя это, старый фельдмаршал впервые в жизни поджал хвост и начал отступать. Тяжело пережив цюрихское поражение, и вместе тем жестоко обидевшись на союзников, поскольку те не помогли российской армии, царь Павел отзывает своих парней домой и окончательно выходит из коалиционной песочницы. Франция была спасена.