Иегуда Галеви – об изгнании и о себе - [110]

О чём бы ни думал, снова и снова оглядываюсь на часы, сосед должен был давно вернуться. Всякий раз, когда он уезжает в Кирьят-Арбу, душа моя не на месте, не могу избавиться от чувства тревоги. Хоть там и есть наши стерегущие безопасность солдаты, никогда нельзя быть уверенным, не выскочит ли на тебя араб с ножом. Включаю телевизор, чтобы услышать последние новости: не случился ли теракт на дороге…

Наконец звук ключа в замке, и я спешу открыть дверь.

– Гамарджоба![223] – приветствует меня Давид. – Ты что, стоял под дверью – ждал меня? Виноват, опоздал на всегдашний автобус, пришлось ждать следующего.

– Моё беспокойство из-за того, что ты не осторожен и, подобно миролюбивому царю Соломону, хочешь со всеми дружить. Арабы же не могут примириться с нашим присутствием здесь и в Хевроне в частности. Могилу праотцов считают своим достоянием.

– Свою воинственность, – откликается Давид, направляясь в ванную комнату мыть руки, – они объясняют тем, что ни один народ не потерпит над собой власти другого народа. Не могут смириться с данностью – это наша земля. Захватили наши главные исторические места: Храмовую гору, Восточный Иерусалим, Хеврон. А вот на Ашкелон – старинный город, где жили плиштим, не претендуют, хоть там, я слышал, была мечеть, в которой находилась голова Хусейна – внука Мухаммеда. Именно на наших знаковых библейских святынях – могилах Шмуэля, Иосифа, Рахели – возвели свои цитадели. И построили свои дома и мечети на обжитых нами землях, до сих пор сохранились обложенные камнями земледельческие террасы более чем двухтысячелетней давности.

Я спешу накормить соседа и при этом продолжаю разговор:

– В Средние века, когда мусульмане владели Испанией, они там тоже много чего понастроили – мечети, дворцы, но это не даёт им права объявлять себя, а не носителей креста, хозяевами страны.

– Христиане воевали с арабами, – откликается Давид, а мы надеемся жить с ними мирно бок о бок. Мирно не получается.

– А я всё думаю, почему бы исламским лидерам при столь богатых запасах нефти не пытаться вернуть былое величие? В Средние века арабский мир был центром науки, образования. И никакого фанатизма – пили запрещённое мусульманам вино и содержали гаремы, вопреки своему закону иметь не более четырёх жен.

Давид промолчал.

– Ну, как тебе мой суп?

– Спасибо, вкусный. Суп с грузинским акцентом, напоминает харчо… Вот только ты зря волнуешься, стоит мне задержаться в Кирят-Арбе, и ты сразу воображаешь, что туземцы уже сняли с меня скальп, – смеётся он, стараясь по запаху из открытой кастрюли оценить второе приготовленное мной блюдо – сациви.

– Туземцы, то есть местное население, – это мы. Арабы – пришельцы, – откликаюсь я.

– Знаю, знаю, ты мне сейчас скажешь, что Всевышний нам завещал эту землю. Никто не может подсказать решение. Казалось бы, всё просто: двадцать мусульманских стран с площадью, в восемьсот раз превышающей размеры нашего государства. На каждого еврея в мире приходится сто мусульман…[224]

– Евреи, осветившие мир своей верой, не имеют права на свою узкую полоску земли?! – в нетерпении перебиваю я.

– Как бы то ни было, выселить мы их не можем.

– В Испании не спрашивали, куда денутся изгоняемые арабы, или, как их там называли – мавры. А ведь мусульманское владычество сопровождалось расцветом страны в области науки, искусства, архитектуры. Мы же застали запущенную одичавшую землю.

– В Средние века не было ООН, – заметил Давид. – То есть я хочу сказать, что никто нынешних хозяев Испании не держал за руки, не мешал им изгнать осевших на несколько столетий мусульман. Нам же только и остаётся уповать на время… ждать. А если бы наши арабы не видели в нас врагов, жили бы вместе, по-родственному. Почему бы и нет.

– Твоё благодушие не соответствует действительности; наши соседи не разделяют твоего миролюбивого настроения! – невольно раздражаюсь я.

Давид молча доедает сациви, поднимается и направляется в свою комнату. Когда волнуется, его хромота особенно заметна, переваливаясь, как спешащая убежать от преследования утка, он скрывается в своей комнате. Через несколько минут выходит и говорит:

– Насколько мне известно, на маврах не сказалось влияние религии христианской Испании, чего не скажешь о наших арабах, которые наследие Авраама и Землю Израиля приписывают себе.

– Крестоносцы тоже хотели обосноваться в Палестине, – замечаю я. – Долгая история нашего соперничества с христианами и мусульманами. Всевышний нам завещал эту землю. И Авраам отдал её Ицхаку – своему духовному наследнику, отослав отсюда других своих детей. Если бы арабы следовали Святому Писанию, не могли бы не признать, что Храмовая гора – наша главная святыня – принадлежит нам по праву наследия.

Давид молчит, и я продолжаю:

– Мечети в Медине и Мекке, где жил Мухаммед, считаются мусульманами более святыми, они и молятся, обращаясь лицом к Мекке, и покойников кладут головой по направлению к Мекке. О том, что Мухаммед был перенесён в Иерусалим, в мечеть Аль-Акса, явившимся крылатым конём и о том, что основатель мусульманства встретил здесь трёх великих пророков: Ибрагима – Авраама, Мусу – Моисея и Иссу – Иисуса, – арабы вспомнили, когда мы заявили свои права на Храмовую гору.