Иегуда Галеви – об изгнании и о себе - [109]

Притом что разные подходы Гиллеля и Шамая сходятся в высшем понимании единения Бога и человека, есть мнение, что со временем возьмёт верх школа Шамая. Я в это не верю, как не верю в идеальные условия жизни, при которых не будет необходимости принимать трудные решения.

Интересно, что взгляды этих мудрецов разделились и в вопросе зажигания ханукальных свечей. Шамай зажигал в первый вечер сразу восемь свечей, разумея изначальный подъём души. Затем с каждым днём убавлял по свече – так мы умаляемся, становимся всё смиренней перед Богом. Гиллель же, напротив, начинал с одной свечи и доходил до восьми – так мы постепенно набираем знания, жизненный опыт и наш диалог с Творцом становится более осознанным. Творцу нужен партнёр, а не раб; Бог евреев предполагает в человеке индивидуальность, стойкость; не борьба ли Иакова с ангелом на лестнице, уходящей в небо, предшествовала словам Создателя: «Ты боролся и победил!»

Цель творения человека в осмыслении мира и себя в нём. Два с половиной года спорили школа Шамая и школа Гиллеля; одни говорили: «Человеку лучше не быть созданным, ибо горестей и страданий больше, чем радости».

Другие полагали: «Человеку лучше, что он создан». Посчитали голоса и решили: «Человеку лучше не быть созданным, но теперь, когда он уже есть, пусть покопается в своих деяниях». О том же писали греки: люди поймали бога лесов Пана и спросили его: «Что лучше – родиться или не родиться?» Пан долго молчал, а когда понял, что его не отпустят, пока не ответит, сказал: «Лучше не родиться, так как горестей в жизни больше, чем радости, но, если уж родился, пусть подумает: зачем он». Настоящая мудрость едина во все времена.

Интересно, когда внук спрашивает меня об Иисусе, он хочет определиться в своей вере? Или просто из любопытства сравнивает рассказы своей матери-христианки с моими? Конец старого и начало нового летоисчисления явились судьбоносными в нашей истории, именно на это время приходится появление основателя христианства – Иисуса из Назарета, для которого Закон иудеев – обязательный нравственный минимум, предполагающий добрые отношения, справедливость и любовь к ближнему. Спустя несколько десятилетий был разрушен Второй Храм, и не стало места, которое не только было символом единства евреев, но и местом жертвоприношений за инаковерующих.

Я говорил своему мальчику о том, что в первом веке для того, чтобы стать христианином, нужно было сначала стать иудеем, и называли себя новообращённые евреями. В следующий раз скажу, что учение Иисуса, или, как его называли – рабби Иешуа, и догмы христианства четвёртого века – не одно и то же. Не к Творцу – Создателю вселенной, к которому нужно подниматься усилием воли, ума и души, а к обожествлённому человеку обращались последователи зачинателя христианства – апостола Павла.

Сколько раз ловил себя на ощущении, что живу в прошлом и в настоящем времени. Всякий участок земли в Иерусалиме представляется мне исхоженным моими дальними единоверцами. В моём районе Армон ха-Нацив много ворон, слышал, что здесь на подступах к Храмовой горе были жестокие бои с римлянами и полегло так много людей, что трупы не успевали убирать, вот и слетелось сюда вороньё. По мне, так и теперь, случись война с арабами, первыми должны идти старики, молодые должны жить.

Кто-то из моих предков стоял на том же возвышении, где сейчас моя улица Дов Грунер, смотрел на заросшие лесом склоны гор, на виднеющиеся невдалеке холмы – там сейчас вечнозелёные поля и сады кибуца Рамат-Рахель. Под моим окном разрослась сосна, на которую когда-то смотрел с балкона сверху вниз; за двадцать лет, что живу здесь, она высоко поднялась и закрыла хлипкие ворота детского сада. В который раз закрадывается в голову опасение: не придёт ли ночью террорист, чтобы под прикрытием веток сосны подложить взрывное устройство? Впрочем, сейчас холодно, дождь, можно не опасаться – порох отсыреет и не сработает.

В такую погоду, когда небо закрыто низкими тучами, мысли застревают, хочется спать, как медведю в берлоге… Где-то в подсознании всплывает стук колёс телеги по булыжной мостовой… лошадь, которая подбирает губами кусочек сахара с моей ладони… Где это было? И было ли? Я ведь вживаюсь во всё увиденное, прочитанное. Недавно прочитал объявление на столбе: «Требуется няня к ребёнку – любящая, ласковая…» – и тут же ощутил себя этой самой няней.

Серое небо, дождь, монотонный стук капель по оконному стеклу усыпляют; воображение себя в других воплощениях и временах пропадает, и я остаюсь тем, кем есть – немощным стариком, «алтер захен» – старой ветошью. Появляется ощущение незаполненного времени – ненужной свободы.

Тем, кто, подобно мне, приехал в Израиль в пенсионном и предпенсионном возрасте, платят пособие, у нас нет необходимости работать, и мы не зависим от расположения начальства. Свобода, раскрепостив воображение, дала и сознание невостребованности. Сколько себя помню, представлял чувства и мысли других людей, вживался в их ситуации – всё больше горестные, пытался разрешить их проблемы. И сейчас, когда случается разговаривать с незнакомым человеком, настолько увлечён желанием распознать его, что часто не слышу или забываю, о чём меня спрашивают. Ищу в людях главную направленность ума и души. «Бог евреев – Бог индивидуальности, а не стадного сознания». При этом никогда не оставляло понимание необходимости справедливости в каждой судьбе. Основатель нашей веры – Авраам – обращался к Вседержителю: «Не может быть, чтобы Ты поступил так, чтобы Ты погубил праведника с нечестивым». Полемика и спор предполагают возможность соучастия, самостоятельного познания истины.