Хранительница тайн - [122]

Вивьен отогнала мысли о Генри. Что-то другое пробивалось на поверхность сознания, что-то очень важное. Как будто комар жужжит ночью над ухом – близко, а не поймаешь. Вивьен застыла, чтобы не спугнуть мысль, выждала, когда жужжание станет громче и… Она ахнула. Ее собственная боль отошла на второй план. «И не волнуйся больше из-за Джимми Меткафа. Я все уладил. С ним разобрались: он мертв, гниет на дне Темзы. Больше он между нами не встанет».

Грудь сдавило. Джимми… Он не пришел сегодня на встречу. Она ждала, а он не пришел. Джимми не мог обмануть или забыть. Значит, что-то помешало ему прийти.

Генри знает его имя. Он каким-то образом все выяснил и позаботился, чтобы с Джимми «разобрались». Такое уже случалось с теми, кто вставал у Генри на пути. Он никогда сам не марал рук – Вивьен единственная испытала на себе силу его кулаков. Однако у Генри есть свои люди, и Джимми не пришел на встречу.

Вивьен услышала дикий звериный вой и лишь мгновение спустя поняла, что это ее собственный крик. Она свернулась калачиком, обхватила руками голову, чтобы унять боль, и замерла, уверенная, что никогда больше не сможет шевельнуться.

Когда она очнулась в следующий раз, солнце уже не било в лицо, а комнату наполнял синий предвечерний сумрак. Судя по рези в глазах, Вивьен плакала во сне, но сейчас слез уже не было, только пустота внутри. Все, что в мире оставалось хорошего, умерло. Генри об этом позаботился.

Откуда он узнал? Да, у него есть шпионы, однако Вивьен была так осторожна. Она пять месяцев ходила к доктору Томалину, и ее не выследили. Она разорвала отношения с Джимми, именно чтобы это предотвратить, разорвала, как только услышала от доктора Руфуса про намерение Долли…

Долли.

Ну конечно! Вивьен постаралась вспомнить все подробности разговора с доктором Руфусом. Он сказал, что Долли намерена заснять ее и Джимми вдвоем и отправить Вивьен письмо с угрозой сообщить мужу о «романе», если та не раскошелится.

Вивьен думала, что чека будет довольно, но, очевидно, Долли все-таки отправила письмо с фотографией и упомянула в нем Джимми. Глупая, глупая девчонка. Вообразила, будто придумала хитрый план. Доктор Руфус упомянул, что она считает свою затею безобидной, однако Долли просто не знала, с кем имеет дело. Генри, ревнующий Вивьен к старику-газетчику, с которым она поздоровалась на ходу. Генри, не позволяющий ей с кем-нибудь дружить или заводить детей, потому что ее время должно принадлежать ему одному. Генри, через свои связи в министерстве способный выяснить что угодно о ком угодно. Убиравший неугодных чужими руками за ее деньги.

Вивьен резко села, хотя от боли из глаз посыпались искры, набрала в грудь воздуха, оттолкнулась от кровати и встала. О счастье! Она, по крайней мере, могла ходить. Собственное лицо в зеркале ее напугало: с одной стороны запеклась кровь, глаз уже начал вспухать. Вивьен чуть повернула голову, и все разом отозвалось болью. Ушибы еще не побагровели; завтра она будет выглядеть гораздо страшнее.

Чем дольше она стояла на ногах, тем легче было терпеть боль. Уходя, Генри запер дверь, но он не знал, что у Вивьен есть свой ключ. Она медленно подошла к тайнику за бабушкиным портретом, на мгновение задумалась, вспоминая комбинацию, затем повернула диск. В голове всплыли смутные воспоминания, как за несколько недель до свадьбы дядя возил ее в Лондон встретиться с адвокатами и осмотреть дом. Когда она осталась в спальне наедине с экономкой, та показала ей сейф за портретом и шепнула: «Даме нужно место для ее секретов». Вивьен не понравился старухин тон, но она всегда мечтала о собственном тайнике и запомнила совет.

Дверца открылась, и Вивьен достала ключ. Еще она взяла фотографию – подарок Джимми и отчего-то почувствовала себя чуть лучше. Потом закрыла сейф и поправила портрет.

Письмо лежало у Генри на столе – тот даже не потрудился его убрать. Оно было адресовано Вивьен, отправлено два дня назад и недавно распечатано. В этом и состоял роковой просчет Долли – Генри вскрывал всю почту своей жены.

Вивьен знала, что будет в письме, и все равно, пока она скользила взглядом по строчкам, сердце у нее отчаянно билось. Все как и следовало ожидать: слова почти добрые. Вивьен возблагодарила Бога, что бедная дурочка не поставила внизу своего имени и подписалась просто: «Друг».

При виде фотографии слезы подступили к глазам, а в сердце всколыхнулись отзвуки бесценных мгновений в больничной мансарде, той веры в будущее, что пробуждалась в ней при одном взгляде на Джимми, но Вивьен их сдержала. Никто лучше ее не знал: прошлое безвозвратно.

Она перевернула конверт и чуть не разрыдалась от отчаяния. Потому что на его оборотной стороне Долли написала: «Друг. Ноттинг-хилл, Риллингтон-плейс, 24»

Вивьен то и дело переходила на бег, но перед глазами плыло, мысли мешались от боли, так что ей приходилось замирать перед каждым возникающим в полутьме фонарным столбом. Она пробыла в доме номер двадцать пять ровно столько, сколько потребовалось, чтобы умыть лицо, спрятать компрометирующую фотографию и написать торопливое письмо. Его Вивьен бросила в первый же почтовый ящик; теперь оставалось совершить последний акт искупления, последний шаг на пути к свободе.