Хранительница тайн - [120]

И все равно расставаться с Джимми было как резать по живому. Сейчас, при мысли о встрече с ним, радость бурлила в каждой ее жилке. Вивьен мысленно видела, как он войдет в эту самую дверь, видела упавшую на глаза темную челку, видела загадочную улыбку, в которой столько понимания, что не нужно слов. Она не могла взять в толк, как нашла в себе силы столько без этого прожить.

Подошла официантка и спросила, не хочет ли она что-нибудь еще заказать. Вивьен ответила: «Нет, спасибо». Ей подумалось, что, может быть, Джимми пришел раньше и не дождался ее – последнее время Генри был особенно подозрителен, вырваться из дома становилось все труднее, и она немного опоздала. Однако на ее вопрос официантка мотнула головой.

– Я знаю, о ком вы говорите. Красивый молодой человек с фотоаппаратом.

Вивьен кивнула.

– Нет, я не видела его уже дня два.

Официантка отошла, и Вивьен вновь взглянула в окно: не идет ли Джимми и не следит ли кто-нибудь за входом в кафе.

Разговор с доктором Руфусом поразил ее в самое сердце, но, идя к Джимми домой, она заново все обдумала и вроде бы поняла чувства Долли: жгучую обиду, желание отомстить, заново утвердиться в собственных глазах и начать все сначала. Вивьен не сомневалась, что кому-то план Долли показался бы немыслимым, но сама она без труда допускала существование людей, которые ради своих целей готовы пойти на все, особенно если они, как Долли, утратили близких и лишились всякой опоры.

Что мучило по-настоящему, так это роль, которую в плане должен был сыграть Джимми. Вивьен отказывалась верить, что все его поступки продиктованы исключительно лицемерием. Она знала: это не так. Знала сердцем, а ее сердце никогда не ошибалось. Причем знала с их первой встречи в столовой, когда увидела фотографию Неллы и ахнула, а Джимми поднял голову и поглядел ей в глаза. Знала еще и потому, что, получив чек – все, чего хотела Долли и даже больше, – Джимми не исчез. Не выбросил ее из головы.

Он назначал ей встречу через женщину, которой Вивьен не знала. Та постучала в дверь дома номер двадцать пять по Кемпден-гроув, держа в руках кружку для пожертвований в Фонд солдатских госпиталей. Вивьен собралась было пойти за кошельком, но женщина мотнула головой и прошептала, что Джимми очень нужно с нею увидеться. «Пятница, два часа дня, вокзальное кафе», – закончила она и была такова. А в душе Вивьен вспыхнула надежда, которую не могли погасить никакие доводы разума.

Однако… Вивьен глянула на часы. Было уже почти три. Джимми не пришел. И не придет. И она знала это последние тридцать минут.

В четыре Генри возвращается домой, и к этому времени все должно быть так, как он привык. Вивьен встала. Сейчас ей было в сто раз хуже, чем после расставания. Однако она уже и без того слишком задержалась. Вивьен заплатила за чай, еще раз оглядела кафе, пониже надвинула шляпку и заспешила на Кемпден-гроув.

– Гуляла?

Вивьен замерла, потом через плечо обернулась на дверь в гостиную. Генри сидел в кресле, закинув ногу на ногу, его начищенные туфли блестели. Он смотрел на Вивьен поверх толстого министерского отчета.

– Я… – Мысли разбегались. Он вернулся раньше времени. Она должна была встретить его в дверях, налить ему виски, спросить, как прошел день. – Погода такая замечательная. Я не усидела дома.

– Прошлась по парку?

– Да. – Она улыбнулась, силясь угомонить дрожащего кролика в груди. – Тюльпаны расцвели.

– Вот как?

– Да.

Генри вновь закрылся отчетом. Вивьен выдохнула. Мгновение она стояла неподвижно, просто чтобы убедиться: все обошлось. Потом повесила шляпку на крючок, сняла шарфик и тихо-тихо двинулась прочь.

– Видела кого-нибудь из знакомых? – Голос Генри нагнал ее на первой ступеньке лестницы.

Вивьен медленно обернулась. Генри стоял, небрежно прислонясь к косяку, и подкручивал усы. Его слегка пошатывало. Он был пьян; Вивьен узнала знакомые симптомы, и у нее внутри все похолодело от страха. Она знала, что некоторые женщины находят Генри привлекательным: его мрачную красоту, его привычку презрительно кривить губы, его неотпускающий взгляд. Но Вивьен он всегда отталкивал. С самой первой встречи у озера в Нордстроме, когда она думала, что рядом никого нет, и внезапно увидела Генри: он стоял, прислонившись к лодочному сараю, курил и смотрел на нее. Было в его взгляде что-то – похоть, конечно, но и что-то еще, от чего у Вивьен мурашки пошли по коже. Сейчас у него вновь было это выражение.

– Что ты, Генри, конечно нет, – ответила она как можно веселее. – Ты же знаешь, у меня нет времени на знакомых, слишком много работы в столовой.

Дом был тих и пуст: кухарка не раскатывала тесто на пирог, горничная не возилась с пылесосом. Вивьен недоставало Сары. Бедная девушка плакала от стыда, когда хозяйка застала их с Генри. Сам Генри был в ярости, что ему помешали в такой момент и что он попал в смешное и унизительное положение. Он наказал Сару за уступчивость, позволив ей уйти, а Вивьен за несвоевременное появление – велев ей остаться.

Так что теперь они были одни в большом доме, Генри и Вивьен Дженкинс, муж и жена. «Генри – один из самых способных моих учеников, – сказал ей дядя, передав то, о чем двое мужчин беседовали в его прокуренном кабинете. – Это весьма достойный джентльмен. Тебе повезло, что он обратил на тебя внимание».