— …Вот как. Хм, так я и предполагала. Дело было не в том, что ШИКИ не мог командовать общим телом, просто он не считал нужным утруждаться. Чем больше я узнаю, тем восхитительнее выглядит ваш миленький дуэт.
Небрежно подтащив стул поближе, и усевшись у кровати, докторша светилась неприкрытым удовольствием. По какой-то необъяснимой причине она был в курсе моих сложных и тайных обстоятельств, хотя о раздвоении личности знали очень немногие — даже в клане Рёги. Она же знала и о том, что я была замешана в таинственной цепочке серийных убийств двухлетней давности. Конечно, я не стала бы делиться обрывочными воспоминаниями с кем попало, но меня подталкивало желание разобраться — ведь для меня те события до сих пор оставались загадочными и нелогичными.
Не успела я оглянуться, как уже обсуждала самое сокровенное, хмурясь в ответ на ее необидные поддразнивания.
— В раздвоении личности нет ничего смешного.
— А вот и нет. Разумеется, вы двое не подпадаете под такой скучный и хорошо изученный диагноз, как диссоциативное расстройство идентичности. Одномоментно существующие, наделенные свободой воли личности, мало того, способные координировать свои действия — это нечто уникальное. Такое сложное состояние правильно было бы назвать не раздвоением личности, а «субстратом самостоятельных личностей».
— Субстрат… самостоятельных личностей?
— Именно. Хотя некоторые вопросы так и не снимаются. Прежде всего, труднообъяснима пассивность ШИКИ, который, по твоим словам, чаще всего спал. Причин для этого я не вижу… и это выглядит странно.
ШИКИ, погруженный в бесконечный сон.
Наверное, я — единственная, кто может ответить, почему.
ШИКИ нравилось видеть сны. Он был мечтателем — куда больше, чем Шики.
— Итак, он не возвращается?
Ответом докторше было лишь молчание.
— Понимаю. Он умер. Два года назад, в той катастрофе. Вместо тебя.
Она помолчала, потом заговорила снова.
— Вот откуда прорехи в твоей памяти. Он умер, унеся свои воспоминания с собой. Их уже не вернуть. Что именно связывало Рёги Шики с серийным убийцей… все безвозвратно кануло во тьму забвения.
— Те убийства… говорят, маньяка так и не поймали.
— Да. Он исчез, как и не было, сразу после происшествия с тобой. Знать бы, что тогда на самом деле происходило. — Даже по голосу было ясно, что докторша криво усмехнулась. — Как бы то ни было, ШИКИ ушел сознательно. Понимаешь, если бы он продолжал дремать, игнорируя внешний мир, погибла бы Шики. Трудно сказать, что его к тому побудило, но он принял удар на себя — и по собственной воле.
Я не знала, что на это ответить — как бы близко это меня ни касалось.
Не знала.
— Меня не спрашивайте. Лучше скажите, ножницы принесли?
— Увы, не смогла — что и неудивительно. После твоих художеств все колюще-режущее строжайше запретили.
Ее ответ не удивил меня. Были ли тому причиной ежедневная физиотерапия — неизвестно, но мои мускулы восстановились настолько, что я уже могла двигаться самостоятельно. Врачи выражали осторожно-оптимистичное удивление. Я была первой пациенткой, которая приходила в форму так быстро, упражняясь по несколько минут всего два раза в день.
Может быть, моя просьба к психотерапевту принести ножницы была неосознанной попыткой это отпраздновать.
— Любопытно, для чего тебе понадобились ножницы? — поинтересовалась она. — Собираешься заняться икебаной?
— Вот еще. Подрезать волосы.
Да, дело было именно в этом. Теперь, когда я уже могла привстать, отросшие до середины спины волосы начали мешать. Щекочущие шею и путающиеся пряди ужасно раздражали.
— Вызови парикмахера. Если сама не хочешь, я могу устроить.
— Нет уж, спасибо. Чтобы кто-то хватал меня за волосы? Не надо мне такого счастья.
— Хм, это верно. Женщины серьезно относятся к своим волосам. Хотя, с другой стороны, разве не прекрасно, что твои волосы отросли за два года, а ты ни капельки не состарилась?
Я услышала, как она встала.
— Что бы тебе такое предложить взамен? Вот, подарю камень, украшенный руной. Такой, знаешь ли, амулет. Положу здесь, на косяк над дверью, так что не роняй его никому на голову.
Судя по звуку, странная докторша не поленилась подтащить к дверям стул, и действительно пристроить что-то — в самом деле, амулет? — на карнизе над створками.
Потом скрипнула сама створка.
— Это от меня. Мало ли кто тут может шляться. Ладно, пока, не кашляй.
Выдав напоследок загадочную фразу, докторша удалилась.
Той ночью ставший уже привычным гость не появился. Дымный призрак, возникавший точно в полночь, по какой-то причине так и не пробрался в палату.
Призрачное облако, что окутывало меня каждую ночь.
Я знала, что это опасно, но мне было все равно. Пусть призрак окажется хищным и попытается убить меня — какая разница?
Нет, больше того — может быть, будет гораздо легче и удобнее, если я умру? У меня не осталось причин влачить существование и дальше, ведь я не чувствовала себя живой. Исчезнуть, раствориться без следа — прекрасный выход.
Протянув руки в привычной темноте, я потрогала лицо, бинты, скрывающие глаза. Зрение скоро должно вернуться. Что же, тогда я уничтожу эти глаза — на этот раз без осечки. Полностью и навсегда.
