Хаос - [49]
Как такое могло попасть в ее дом, в порядочный еврейский дом? Как он оказался в сундуке дочери — в приданом скромной еврейской девушки?
Что за мир — что за времена! В доме Мойши Шленкера, толкователя Торы, — пистолет!
После Гёте еще и браунинг! Европейская культура и европейское варварство проникли через толстые стены большого гетто на востоке. По всему видно: еврейская молодежь в Борычеве не желала идти на заклание без сопротивления в случае погрома, а все к тому и идет. Уже во многих местечках по округе дело доходило до кровавых бесчинств. Конечно, старики-то качают головами: мол, погром, в Борычеве — не смешите! Здесь, где евреи всегда мирно уживались с иноверцами? В Кишиневе — там дело другое. Там и отношения не те, и люд все больше бедный, а в жертву всегда выбирают слабых, которым судьба послала такое жестокое окружение. В Борычеве евреям, считай, повезло с соседями.
А вот молодые не верят в безопасность положения и усердно занялись организацией самообороны, отряды которой сейчас возникают, куда ни глянь. И так они все воодушевлены, да что толку! Пожалуй, энтузиазм — их единственный актив. Настоящего оружия в отрядах почти что нет, а тех, кто умеет с ним обращаться, — и того меньше.
К тому же у молодых часто напрочь отсутствует понятие об организации и дисциплине, а одной доброй волей их не заменишь. В том, что в случае необходимости дети встанут на защиту отцов, Байла не сомневалась, но нельзя закрывать глаза на то, что они окажутся беспомощны, если управление погромами военные возьмут в свои руки, как это уже случалось в других местах. Кое-где сопротивление обезвредили уже накануне погромов, когда полиция прошерстила все еврейские дома в поисках оружия. А за хранение оружия самое малое наказание — три месяца тюрьмы! Такие обыски принесли погромщикам двойную выгоду: чего не разгуляться, если чувствуешь себя в безопасности, а заодно и пополнить свои арсеналы. В Борычеве очень боялись такого развития событий, и поэтому все немногое оружие распределяли по многим домам и прятали в самых невероятных местах.
Байла Шленкер с глубоким вздохом очнулась от своих невеселых раздумий, боязливо и с отвращением, будто это было омерзительное насекомое, подняла пистолет, держа за рукоять двумя пальцами, и на вытянутой руке вынесла его в коридор. Растерянно озираясь, она искала, куда бы спрятать мерзкую штуку — дочка не должна была его найти! Пока она так соображала, а убийственное орудие жгло ей пальцы, дверь внезапно распахнулась. Байла вздрогнула. К счастью, это всего лишь вернулась Ривка, которая только недавно выскочила из дома. Застав мать в таком положении, Ривка на мгновение оцепенела, но картина показалась ей столь комичной, что она невольно рассмеялась.
— И она еще хохочет! Милое дельце! — в сердцах укорила дочь Байла. — Унеси эту мерзость с глаз долой, чтобы я ее больше не видела! Беду на всех нас навлечете со своими игрушками!
— А я как раз за ним вернулась, — успокоила Ривка, забирая браунинг. — По дороге вспомнила, что забыла его взять.
Она сунула оружие в плетеную корзинку, которую держала под мышкой, и прикрыла сверху белым платком.
— Бог мой! — воскликнула Байла. — Она говорит это так, будто забыла зонтик! Теперь ей и за покупками надо идти с пистолетом!
Но Ривки уже и след простыл. Она торопилась нагнать понапрасну потраченное время. В новой ешиве сегодня назначили собрание, на котором руководители собирались обсудить вопросы самообороны, и ей очень хотелось там быть. Вообще-то женщинам вход в учебные и молельные помещения был строго-настрого воспрещен, но теперь на многое закрывали глаза, учитывая надвигающуюся опасность. Приходилось выбирать для таких встреч самые безобидные варианты, чтобы не возбуждать подозрений полиции.
Ривка прошла под арку ворот, ведущих во двор синагоги, в следующем дворе располагались мясные ряды, и любой предположил бы, что она идет за покупками. Оглядевшись и не заметив ничего подозрительного, Ривка юркнула направо, за невысокое здание, и через боковой вход вошла в полумрак маленькой комнатки, примыкавшей к большому залу.
Ривка чувствовала страшное напряжение. По городу ползли пугающие слухи о возможном столкновении самообороны с полицией. Вроде бы вчера после обеда, где-то в окрестностях. Такой инцидент легко мог послужить полиции поводом для повсеместных обысков, а это подвергало опасности все дело самообороны.
Она ожидала натолкнуться на подавленное настроение своих товарищей, а вместо этого еще снаружи услышала радостно возбужденный голос Биньямина Шапиро. Не успела Ривка толкнуть дверь, как он вскочил ей навстречу:
— Ривка! Ты уже знаешь? Чудесные новости! Прекрасные виды!
— Какие виды? — спросила Ривка с замиранием сердца.
— Виды на урожай в Палестине!
— Ну, вот как работать с вами, сионистами? — огрызнулся Меир Каплан, с досады швырнув на пол сигарету. — Мы тут сидим по уши в проблемах. Того и гляди посыплются на нас беды и смерть, а он пляшет от радости, что в его Палестине хорошие виды на урожай!
— В моей Палестине, в моей? — возмутился Биньямин. — Что я слышу? Будто она не наша! Наша родина! Наше отечество!
В сборник вошли рассказы о природе, истории из жизни автора, произошедшие на рыбалке, охоте, сборе грибов и ягод. Для массового читателя.
В этой книге сделана попытка информировать читателя о том, что его ждет, если он, к примеру, не стерпит кабацкого оскорбления и ответит на него по большому счету. Придется немного посидеть – вот и предлагаем вам ознакомиться с подробностями быта и основополагающими принципами тюремно-зоновского бытия. Читателю предлагается антология знаменитых побегов, которые могли бы войти (если уже не вошли) в «золотой фонд» преступного мира. На земном шаре не существует тюрем и прочих мест лишения свободы, которые не знали бы дерзких побегов и не менее дерзких попыток к бегству.
В этом немного грустном, но искрящемся юмором романе затрагиваются серьезные и глубокие темы: одиночество вдвоем, желание изменить скучную «нормальную» жизнь. Главная героиня романа — этакая финская Бриджит Джонс — молодая женщина с неустроенной личной жизнью, мечтающая об истинной близости с любимым мужчиной.
Книга эта – вне жанра. Книга эта – подобна памяти, в которой накоплены вразнобой наблюдения и ощущения, привязанности и отторжения, пережитое и содеянное. Старание мое – рассказывать подлинные истории, которые кому-то покажутся вымышленными. Вымысел не отделить от реальности. Вымысел – украшение ее, а то и наоборот. Не провести грань между ними. Загустеть бы, загустеть! Мыслью, чувством, намерением. И не ищите последовательности в этом повествовании. Такое и с нами не часто бывает, разве что день с ночью сменяются неукоснительно, приобретения с потерями.
Автор книги В. А. Крючков имеет богатый жизненный опыт, что позволило ему правдиво отобразить действительность. В романе по нарастающей даны переломы в трудовом коллективе завода, в жизни нашего общества, убедительно показаны трагедия семьи главного героя, первая любовь его сына Бориса к Любе Кудриной, дочери человека, с которым директор завода Никаноров в конфронтации, по-настоящему жесткая борьба конкурентов на выборах в высший орган страны, сложные отношения первого секретаря обкома партии и председателя облисполкома, перекосы и перегибы, ломающие судьбы людей, как до перестройки, так и в ходе ее. Первая повесть Валентина Крючкова «Когда в пути не один» была опубликована в 1981 году.
В романе, написанном нижегородским писателем, отображается почти десятилетний период из жизни города и области и продолжается рассказ о жизненном пути Вовки Филиппова — главного героя двух повестей с тем же названием — «Когда в пути не один». Однако теперь это уже не Вовка, а Владимир Алексеевич Филиппов. Он работает помощником председателя облисполкома и является активным участником многих важнейших событий, происходящих в области. В романе четко прописан конфликт между первым секретарем обкома партии Богородовым и председателем облисполкома Славяновым, его последствия, достоверно и правдиво показана личная жизнь главного героя. Нижегородский писатель Валентин Крючков известен читателям по роману «На крутом переломе», повести «Если родится сын» и двум повестям с одноименным названием «Когда в пути не один», в которых, как и в новом произведении автора, главным героем является Владимир Филиппов. Избранная писателем в новом романе тема — личная жизнь и работа представителей советских и партийных органов власти — ему хорошо знакома.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.