Хаос - [48]
— А как же учение о любви? «Возлюби врага своего»! Это что, было проповедовано напрасно?
— Прекрасные слова, только веками неверно интерпретированные. «Возлюби ближнего»…
— Нет, этого мало! Этому учит Ветхий Завет, а Новый — о любви к врагу! Та заповедь направлена против ненависти!
— Разве, господин пастор? А по мне, так одно и оно же. Ближний твой — враг твой. Понимаете, это же идентичные определения. Кого же, черт побери, я должен любить, как не своего врага? Любить друга меня не надо заставлять. А там, где я ненавижу, где ненависти требует сама природа, я должен вместо зла творить добро, скрывать мою ненависть и демонстрировать любовь. Так ложь становится высоконравственным принципом. Любовь можно так же мало навязать, как и ненависть, к ней нельзя принудить. Она определяется только поступками, а они нечестны, да и должны таковыми быть.
— В наших беседах я не в первый раз сталкиваюсь с такими речами, — покачал головой Боде. — К счастью, вы часто противоречите сами себе.
— Я горжусь тем, что у меня нет никакой системы. И идолу логики я не поклоняюсь. Просто устанавливаю факты, появляющиеся в текущий момент. Мы начали с мацы и обвинений в кровопролитии и несколько отклонились от темы. Я, собственно, лишь констатирую, что нет никакого смысла, ну просто никакого, чтобы люди, которые готовы убивать и будут убивать в определенных обстоятельствах, еще и обрели веру, будто это справедливое и богоугодное дело.
— Вы сами стали жертвой той каверзной логики, против которой постоянно выступаете! — разгорячился Боде. — Я должен проповедовать учение о любви, и я сделаю это!
— И что конкретно вы собираетесь делать? — насторожился Штрёссер.
— В воскресной проповеди я обращусь к моей пастве и своей жизнью и словом поручусь, что все обвинения против евреев являются сущими выдумками.
Штрёссер помолчал с озабоченным лицом, а потом осторожно заметил:
— Господин пастор, не хочу вторгаться в ваши служебные функции, но известно ли вам, что за массовыми погромами стоит правительство, а с нашим генерал-губернатором шутки плохи…
Боде сверкнул глазами:
— Стращаете?
— Нисколько. Но хочу вам напомнить о разносторонних задачах, которые вы себе поставили в этой местности, и не стоит усложнять их исполнение, а можете и вообще потерпеть крах. Ваша община все-таки должна быть вам ближе, чем евреи. Помните, что слова, сказанные вами в церкви, широко разнесутся.
— На это я и надеюсь. Люди должны знать, что в нашей лютеранской церкви предрассудкам и ненависти вход в общину закрыт! Наши молитвенно сложенные руки должны быть чистыми. Я осознал свой долг, и я его исполню.
Генеральная уборка перед праздником Песах при известных условиях приносит хозяйке прелестные сюрпризы. При охоте за самой малой крошкой квасного, когда весь дом до самого потаенного уголка переворачивается с ног на голову, находятся всевозможные вещи, которые в течение всего года таинственным образом исчезали. Молниеносно возникают озарении, которые проливают свет на, казалось, неразрешимые загадки. «Как так получилось? — Ах, да!» Почему пеленки оказались на шкафу? Правильно: внезапно пришли гости, и пеленки спешно зашвырнули на шкаф. Толстое письмо из Америки неделями искали до умопомрачения, а его сложили в несколько раз и подсунули под ножку качающегося стола. Так рационально и просто разъяснялись многие сверхъестественные исчезновения. Впрочем, на веки вечные останется неразгаданным, как очки попали под ветошь, приготовленную для стирания пыли, а шелковая ермолка в порванный резиновый сапог. Любой человек, даже самый завзятый чистюля, не получил бы таких сюрпризов, щекочущих как сенсация, если бы не благословение строгого еврейского закона, по которому раз в году перед Песахом все дома не подвергались бы немилосердной чистке в поисках хамеца. Здесь, как и во многих предписаниях иудейских ритуалов, нельзя отделаться от мысли, что для некоторых из раввинов, которые фиксировали нормы законов, средства были, по меньшей мере, не менее священны, чем цель. Они были хорошими психологами, которые ставили священные цели, чтобы на все времена и обстоятельства закрепить совершенно мирские, но крайне полезные правила гигиены.
В доме Мойши Шленкера круглый год поддерживался строгий порядок, и тем не менее во время предпраздничной уборки госпожу Байлу Шленкер иногда ожидали сюрпризы, особенно когда она принималась за комнаты детей. Вздыхая и охая, она каждый раз натыкалась на многочисленные немецкие книги, непонятный шрифт которых вызывал у нее глубокое недоверие. Рассмотрев и протерев каждую, она раскладывала их на те же места. Вообще в еврейских домах в последние годы стало появляться слишком много чуждых предметов, так что никогда не знаешь, на что можно наткнуться в очередную уборку.
И все-таки сюрприз, доставшийся ей на этот раз, вогнал ее в такой ужас, что она долго не могла опомниться. Байла разбирала сундук в комнате своей дочери Ривки, и, когда развернула простыню, что-то с грохотом упало на пол. Ее ноги подкосились, и она без сил опустилась на кучу вынутого белья. С замиранием сердца она долго не могла отвести испуганного взгляда от зловещего, сверкающего никелированными боками предмета.
Наши дни. Семьдесят километров от Москвы, Сергиев Посад, Троице-Сергиева Лавра, Московская духовная семинария – древнейшее учебное заведение России. Закрытый вуз, готовящий будущих священников Церкви. Замкнутый мир богословия, жесткой дисциплины и послушаний.Семинарская молодежь, стремящаяся вытащить православие из его музейного прошлого, пытается преодолеть в себе навязываемый администрацией типаж смиренного пастыря и бросает вызов проректору по воспитательной работе игумену Траяну Введенскому.Гений своего дела и живая легенда, отец Траян принимается за любимую работу по отчислению недовольных.
«Когда любовь нечаянно нагрянет, то от неё хорошего не жди»… Известный писатель, прожжённый людовед, влюбился. И, думаете, в кого? В эстрадную певицу Мальвину, знакомую вам по повестям «Рыжая из шоу бизнеса» и «Бегущая под дождём». Что же из этой сумасшедшей любви выйдет?
Роман «Нечаев вернулся», опубликованный в 1987 году, после громкого теракта организации «Прямое действие», стал во Франции событием, что и выразил в газете «Фигаро» критик Андре Бренкур: «Мы переживаем это „действие“ вместе с героями самой черной из серий, воображая, будто волей автора перенеслись в какой-то фантастический мир, пока вдруг не становится ясно, что это мир, в котором мы живем».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Амариллис день и ночь» увлекает читателя на поиски сокровенных истоков любви, в волшебное странствие по дорогам грез и воспоминаний. Преуспевающий лондонский художник Питер Диггс погружается в сновидения и тайную жизнь Амариллис – загадочной и прекрасной женщины, которая неким необъяснимым образом связана с трагедией, выпавшей на его долю в далеком прошлом. Пытаясь разобраться в складывающихся между ними странных отношениях, Питер все больше запутывается в хитросплетениях снов и яви, пока наконец любовь не придает ему силы «пройти сквозь себя самого» и обрести себя в душе возлюбленной.
Горькая и смешная история, которую рассказывает Марина Левицкая, — не просто семейная сага украинских иммигрантов в Англии. Это история Украины и всей Европы, переживших кошмары XX века, история человека и человечества. И конечно же — краткая история тракторов. По-украински. Книга, о которой не только говорят, но и спорят. «Через два года после смерти моей мамы отец влюбился в шикарную украинскую блондинку-разведенку. Ему было восемьдесят четыре, ей — тридцать шесть. Она взорвала нашу жизнь, словно пушистая розовая граната, взболтав мутную воду, вытолкнув на поверхность осевшие на дно воспоминания и наподдав под зад нашим семейным призракам.
Повесть Израиля Меттера «Пятый угол» была написана в 1967 году, переводилась на основные европейские языки, но в СССР впервые без цензурных изъятий вышла только в годы перестройки. После этого она была удостоена итальянской премии «Гринцана Кавур». Повесть охватывает двадцать лет жизни главного героя — типичного советского еврея, загнанного сталинским режимом в «пятый угол».
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.