Хаос - [27]

Шрифт
Интервал

— Господин раввин, — порывисто остановил его речь Кайзер. — Я не могу принять эту стипендию!

— Что-о? — У Магнуса глаза полезли на лоб. — Я не ослышался? Вы отказываетесь от стипендии?!

— Да. Должен, как порядочный человек, — Кайзер покраснел до корней волос.

— И ради этого я жертвовал своим временем? Своими силами? — Магнус задохнулся от возмущения. — В чем дело? Что на вас нашло? Вы что, выиграли в лотерею? Или ваш отец приготовил богатое наследство?

— Нет, конечно, — сконфуженно вздохнул Кайзер. — Для моих родителей это будет удар, но я должен пробиться сам, без помощи из дома.

— Ладно. Но объяснитесь!

— Я прислушиваюсь к голосу совести. Стипендия ведь учреждена для набожного студента?

— Ну и?

— Я уже не уверен, что это обо мне!

— Ах, вон оно что! — У Магнуса гора с плеч свалилась. — И всего-то? Из-за мук совести? Это можно пережить. Так что спокойно принимайте деньги.

— Я, правда, не уверен, — Кайзер с сомнением посмотрел на раввина. — Вы, наверное, не так меня поняли. Когда отец подавал прошение, полгода назад, так далеко еще не зашло. Тогда я был дома и видел, как тяжело приходится отцу. Тогда я согласился. Но с тех пор многое переменилось… во мне. И расширилось…

— Это процесс брожения! Юношеский «период бури и натиска»! Вы сейчас в метаморфозе сомнения. Возможно, сомневаетесь во всем — даже в основах учения о религии, даже в основах религии! Мой юный друг, кто не проходил через подобную фрустрацию?! И я не исключение! Да-да, и я! — с нажимом произнес доктор Магнус, ударяя себя в грудь. — Я тоже был молодым и, как вы, поддавался сомнениям и мудрствованиям! И что с того? Разве из-за этих метаний я сегодня хуже исполняю свои обязанности? Вот в чем суть! Все остальное проходит со временем. Исполнение долга — это напряженнейшая деятельность, подлинно так. Но она приносит истинное удовлетворение, и признание общества не заставляет себя ждать. Вот недавно один кадровый офицер, капитан, после похорон его матери благодарил меня со слезами на глазах. И скажу вам, я испытал настоящее счастье. Так приходит любовь к своему служению! Я завоевал себе авторитет, и вы завоюете! Не поддавайтесь малодушному соблазну. Мужество, мой юный друг, только мужество! — Член попечительского совета поднялся и похлопал юношу по плечу.

— И все-таки я не уверен, господин раввин, — запинаясь, пролепетал студент. — Возможно, мне надо вообще поменять профессию, пусть и потеряю несколько семестров.

— Вы хотите сменить профессию? Подумайте о своих домашних! Вы должны как можно скорее стать им опорой. Ваши чувства делают вам честь, но есть же еще и обязанности! Есть долг!

— Да. Из чувства долга я и не хочу брать на себя обязательства.

— Какие обязательства?

— По большей части моральные. Пожалуй, позже меня могут упрекнуть в неблагодарности, если я не…

— Что вы станете делать позже, это другая статья. А пока что можете спокойно забирать помощь. Говорю вам! Берите, и с Богом! В чем дело?

Снаружи постучали, доктор Магнус выглянул и снова захлопнул дверь.

— Проситель! — скроил он презрительную мину. — Эти люди ни с чем не считаются. Конечно, раввин для всех открыт. Говорю же, раб! Невольник! А где благодарность? Недавно дал одному такому пятьдесят пфеннигов — пятьдесят! А в субботу гляжу, он торгует вразнос! В субботу! Носит лоток! Однако обождите, мне надо его отослать, а вы пока подумайте о моих словах. И кстати, можете поучиться для будущей практики, как быстро и безболезненно отделываться от подобной публики. Ну, заходите уже!

Раввин приоткрыл дверь и остался стоять возле нее.

В комнату вошел Йосл Шленкер.

В своем чистеньком новом костюме, купленном к свадьбе, он выглядел вполне цивильно, разве что чрезмерно длинный сюртук и не знакомая с бритвой курчавая борода, обрамлявшая выразительное лицо, выдавали его восточное происхождение.

— Добрый день! — Йосл вежливо поклонился обоим господам.

— Откуда вы? — приступил доктор Магнус.

— Из России.

— Так я и думал! Куда?

Йосл не понял вопроса.

— Соблаговолите ответить, — нетерпеливо подогнал его Магнус. — Время у меня не резиновое! Куда направляетесь?

— Я хочу остаться в Берлине.

— Ах, так?! Ну, конечно, остаться в Берлине! К счастью, это не так просто, как вы себе представляете, молодой человек! Вы уже побывали в общине? Что вам там сказали?

Йосл недоуменно уставился на раввина.

— Понятно. Если не хотите говорить, вот вам, и ступайте с Богом! — раввин сунул ему в руку монету, одновременно легонько подталкивая его к выходу.

— Позвольте! — высвободился Йосл с некоторым раздражением. — Извините! Мне не нужны деньги! — Он протянул монету раввину.

— Вон как? А чего же вам надо? — насмешливо спросил раввин, засовывая руки в карманы.

— Совет.

— Во-он как? Совет? Прекрасно! Итак, что я должен вам посоветовать?

Доктор Магнус шагнул к Кайзеру и с улыбкой прокомментировал:

— Эти хуже всех. Стоят и денег, и времени!

— Господин раввин! — Йосл подошел ближе и положил монету на стол. — Извините, я приехал в Берлин учиться. Я думал, господин раввин посоветует мне, с чего начать. Я здесь ни с кем не знаком и не знаю, как приступить. Может ли господин раввин мне разъяснить?


Рекомендуем почитать
Сириус

Планета постепенно затухает, она устала от войн и эпидемий, устала от человеческого ненасытного голода. А в это время в сердце пустого леса Авриль рассказывает младшему брату о птицах: мальчик никогда их не видел, как и других живых существ. Авриль говорит, что им осталось продержаться немного: придет их пес Сириус и отведет к родителям в убежище. Но за ними приходит кое-кто другой. И теперь нужно бежать. Ведь даже если ты хорошо играешь в прятки, темное прошлое тебя найдет. Французский роман-притча о ценностях, что необходимо отстаивать, и о планете, которой нужна наша забота. На русском языке публикуется впервые.


Дневник отца-пофигиста

Веселый и одновременно невероятно трогательный дневник молодого многодетного папаши, который день за днем описывает свою «нелегкую» жизнь в семье.


Собачье сердце

Герои книги – собаки и люди, которые ради них жертвуют не только комфортом, но и жизнью. Автор пишет о дореволюционной школе собаководства и знаменитой ищейке добермане Трефе, раскрывшем 1500 преступлений. О лаборатории, где проводятся опыты над животными. О гибели «Титаника» и о многом другом.Читать порой больно до слез. И это добрый знак. Душа болит – значит, жива. Просыпается в ней сострадание. Есть шанс что-то исправить – откликнуться на молчаливый зов о помощи.


Жизнь и другие смертельные номера

Либби Миллер всегда была убежденной оптимисткой, но когда на нее свалились сразу две сокрушительные новости за день, ее вера в светлое будущее оказалась существенно подорвана. Любимый муж с сожалением заявил, что их браку скоро придет конец, а опытный врач – с еще большим сожалением, – что и жить ей, возможно, осталось не так долго. В состоянии аффекта Либби продает свой дом в Чикаго и летит в тропики, к океану, где снимает коттедж на берегу, чтобы обдумать свою жизнь и торжественно с ней попрощаться. Однако оказалось, что это только начало.


Время вновь зажигать звезды

Виржини Гримальди с присущей ей чуткостью и душевным теплом рассказывает историю трех женщин. Историю о том, что, какой бы страшной беда ни была, выход есть всегда. И очень важно не забывать об этом. Анне тридцать семь. Работая с утра до ночи, она пытается свести концы с концами и поднять двух дочерей. На личном счастье она давно поставила крест. Хлое семнадцать. Когда-то прилежная ученица с большой мечтой, она забросила лицей, решив отказаться от планов на будущее и работать, чтобы хоть как-то помочь маме. Лили двенадцать.


Лифт Осознаний

Роман «Лифт Осознаний» – это калейдоскоп ярких историй. Добрый старик мистер Мэдж – владелец торгового центра – мечтает сделать окружающих счастливыми. Однажды ему в голову приходит идея, которая вносит перемены в жизнь героев книги. Поэт, ищущий вдохновения; уверенная бизнес-леди; безответно влюбленный юноша; мелкий воришка; молодая художница; рассеянный изобретатель – все они переживают переломные моменты своей судьбы, всем предстоит принять важные решения. Таинственный Лифт помогает им разобраться в себе. Вы, несомненно, найдете близкие вам темы.


Дети Бронштейна

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Третья мировая Баси Соломоновны

В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.


Русский роман

Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).


Свежо предание

Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.