Горький мед - [20]
Она отрицательно покачала головой, все с тем же странным ожиданием глядя на него. Он отхлебнул из своего бокала, поморщился.
— Щиплет, — пожаловался, указывая на распухшую губу. Нашел там же на подносе соломинку, и стал пить через нее правым, неразбитым углом рта. — А так нормально, не щиплет… — И, довольный, с бокалом и соломинкой, сел прямо на пол, на ковер.
Чтобы не видеть и не слышать ничего, она упала на кровать, и, стиснув зубы от ужасной тошноты, накрыла голову подушкой.
Когда она очнулась и открыла глаза, в доме было тихо. Лишь из кухни доносилось звяканье тарелок и шум льющейся воды — там мыли посуду. Жорка спал на полу одетый, скорчившись и пьяно причмокивая во сне распухшими губами. Где-то далеко прокричал первый в предутренней тишине петух.
Она не спала — скорее была без сознания. И теперь очнулась — с бьющимся сердцем, с блуждающим взглядом. В страшной тревоге и сумятице метались мысли в голове. «Скорей, скорей!.. — исступленно бормотала она. — Папка! Где он?.. Он дома. Надо к нему!..» Она бросилась к двери, но вдруг увидела в зеркале себя в белом платье, фате и остановилась с расширившимся взором. Резко сдернула фату, выхватила шпильки — распущенные волосы упали, рассыпались по плечам. Стуча зубами от знобящего нетерпения, стала лихорадочно снимать платье. Непривычные новые крючки и пуговицы не поддавались, выскальзывали из пальцев. Она торопливо расстегивала, а где и с треском рвала их, торопясь поскорее освободиться от этого душившего ее платья. Что-то мешало на шее — она рванула и, увидев сверкнувшую в ладони, словно змейка, золотую цепочку, с отвращением бросила ее на пол. Морщась, стянула с пальца и выбросила тесное кольцо.
Крадучись, она открыла дверь, но, увидев в соседней комнате заваленные объедками столы и двух пьяных мужиков, голова к голове бубнивших о чем-то за ближним столом, быстро захлопнула. Бросилась к окну. Распахнула обе створки, вскочила на подоконник и выпрыгнула, не раздумывая, в непроглядную ночную темень.
Мария вздрогнула от звонка, резко прозвучавшего в мертвой ночной тишине. Одна из старушек, сидевших на кухне, зашаркала к двери открывать.
Стукнула наружная дверь, потом распахнулась дверь в залу, и от порыва воздуха затрепетали свечи, заметались тени по потолку, Люба стояла на пороге растрепанная, в испачканном и разорванном свадебном платье, бледная, с безумно расширенными глазами. «Па-а-апка, родной, я пришла!..» — протяжно выкрикнула она и, захлебываясь, содрогаясь в страшных рыданиях, от которых затрепетали по краям гроба оплывшие, догорающие бледными огоньками свечи, упала отцу на грудь.
10
Меня не было на той свадьбе, не был я и на похоронах. Мне прислали телеграмму, но я был в отъезде и вернулся в Москву лишь в самом конце октября. Я мало знал Ивана, редко виделся с ним, но смерть его меня опечалила! А узнав из коротенького письма Марии, что свадьбу сыграли тогда же, поначалу просто ничего не понял — решил, что по случайному совпадению свадьба состоялась накануне.
Года через полтора ранней весной я оказался в родных краях и заехал ненадолго в Мамоново. Здесь я и узнал от людей подробности этой истории, составил себе представление о ней. История эта к тому времени уже подзабылась, но чувствовалось, что прежде о ней много говорили, что сложилось уже готовое мнение обо всем. Жалели Марию, но и Гуртовым сочувствовали тоже: шутка ли, столько трат, столько хлопот, а из-за нелепой гибели свата все пошло прахом, все сорвалось. Многие осуждали эту свадьбу над гробом, но не было ясности, кто виноват. Некоторые в поселке даже остались в убеждении, что это Мария не захотела отменить свадьбу, боялась, как бы дочка без Жорки не осталась. «Ребенок-то недоношенный, на восьмой месяц народился», — понизив голос, сообщали они. Кирилла осуждали, помня, как он все суетился на свадьбе, неспроста старался всем угодить. А Дору Павловну никто не судил — все помнили, с каким скорбным лицом она сидела на этой свадьбе, как убивалась на похоронах. Очень Любу жалели, но таким тоном, что, дескать, уж такая она несчастная, невезучая, так, видно, на роду ей написано.
Жизнь у них с Жоркой не заладилась. Беременность протекала тяжело, и Люба все время была мрачной, раздражительной. Появились у нее и странности. По ночам во сне она страшно кричала и в беспамятстве звала отца. Ее уговаривали, даже стыдили: «Ты о ребенке подумай, тебе рожать». Но это не помогало. Однажды не углядели, и она за полночь по морозу в одной рубашке и босиком побежала домой с криком: «Папка, я к тебе!..»
Боялись за нее, за ребенка, но ничего обошлось. И роды прошли легко, и молока было достаточно. Мальчишка оказался на удивление, крепенький и живой. Похож оказался на покойного деда. Вздохнули с облегчением, думали, что теперь-то она забудет горе, поправится, помягчает к мужу, к его семье. И вправду ночные плачи, истерики сразу прекратились, лицо прояснилось, даже улыбалась иной раз, глядя на ребенка. Но к мужу и Гуртовым теплее не стала: сдвигала брови, и глаза холодели, лишь только приближались к ней. К ребенку не подпускала — лицо ее кривилось страдальчески, когда те брали внучонка на руки.
Это началось как случайное знакомство, холостяцкая интрижка с провинциалкой, растерявшейся в Москве, краткое приключение…
Если, проходя под старым дубом, ты захочешь подпрыгнуть и ухватиться за толстую ветку, не спеши исполнить свое желание: ведь и ты можешь оказаться в положении главного героя романа — Вранцова.Что это страшный кошмар или кошмарная явь? Неужели ему, Вранцову, предстоит теперь жить в образе Corvus corone — большого черного ворона? Отныне он в делах людских — незаинтересованное лицо. И за что это ему? Может быть для того, чтобы в теле птицы попробовать осознать, а правильно ли он жил, будучи человеком?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
КомпиляцияСодержание:СЕРДЦЕ ПОМНИТ (повесть)ПЛЕВЕЛЫ ЗЛА (повесть)КЛЮЧИ ОТ НЕБА (повесть)ГОРЬКИЙ ХЛЕБ ИСТИНЫ (драма)ЖИЗНЬ, А НЕ СЛУЖБА (рассказ)ЛЕНА (рассказ)ПОЛЕ ИСКАНИЙ (очерк)НАЧАЛО ОДНОГО НАЧАЛА(из творческой лаборатории)СТРАНИЦЫ БИОГРАФИИПУБЛИЦИСТИЧЕСКИЕ СТАТЬИ:Заметки об историзмеСердце солдатаВеличие землиЛюбовь моя и боль мояРазум сновал серебряную нить, а сердце — золотуюТема избирает писателяРазмышления над письмамиЕще слово к читателямКузнецы высокого духаВ то грозное летоПеред лицом времениСамое главное.
Елизар Мальцев — известный советский писатель. Книги его посвящены жизни послевоенной советской деревни. В 1949 году его роману «От всего сердца» была присуждена Государственная премия СССР.В романе «Войди в каждый дом» Е. Мальцев продолжает разработку деревенской темы. В центре произведения современные методы руководства колхозом. Автор поднимает значительные общественно-политические и нравственные проблемы.Роман «Войди в каждый дом» неоднократно переиздавался и получил признание широкого читателя.
В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.
В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.
«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».