Гамарджоба, панове! - [7]
— Так ты стрелять приехал или писать? — спросил кто-то из мужиков.
— Попробую совмещать, для этого и приехал, — честно ответил я.
— «Калаш» давно в руках держал? Помнишь? — решил разрядить обстановку ротный.
— Честно говоря, лет семь назад. Снимали фильм по моему сценарию про Афган. Правда, держать держал, но стрелял холостыми.
— А, как фильм назывался? — спросил один из ребят.
— «Последний караван». В кинотеатрах шёл, и по телику показывали, — вспомнил я.
— Мужики, а я его помню, — оживился дядька с седой бородой.
— И я смотрел. Классный, — оживился молодой парень.
— Короче! Кинопанораму мне здесь устроили, — жёстко остановил взлёт моего авторитета командир роты, — собрать АК-74 сможешь, десантник?
— У нас АКСы укороченные были, но в принципе, думаю, что смогу, — как-то самоуверенно ответил я, не подумав, что заняться этим нужно будет прямо сейчас.
— Дрон, разбросай, — обратился ротный к парню, «фанату» моего фильма, показывая на АК-74, лежащий на столе.
Парень, как-то с хитрым прищуром посмотрел на меня, и быстро раскидал «калаш», разложив детали на клеёнке стола. Это была так называемая «неполная» разборка. Двадцать пар глаз, кто с интересом, кто с усмешкой, смотрели на «пожилого десантника», глупо хлопающего глазами и потеющего, как первокурсник. Я понимал, что от этого «смогу — не смогу» зависит не только мой авторитет, но и место в современной русской литературе. «Последовательность… главное последовательность, — стучали маленькие человечки крошечными молоточками по моим мозгам, — как разборка, только наоборот». Я подошёл к столу и уставился на разбросанные детали «калаша». «Одиннадцать», почему-то выдал цифру мозг прозаика. Невольно посчитал детали на столе, получилось десять. Чего-то не хватало. Не понял! Чего?
— Насонов, готов? — громко спросил меня ротный, глядя на секундомер и подняв для отмашки правую руку вверх.
— Нет, — ответил я, тупо глядя на разложенные передо мной железяки, — одной детали не хватает.
— Да, ладно, — как-то недоверчиво ответил Морпех, — и какой, я извиняюсь?
— Тормоза.
— Чего-чего? — изумился ротный.
— Дульного тормоза-компенсатора, — как-то само у меня вырвалось наружу, — с него сборка начинается.
— Зачёт! Дрон, отдай писателю тормоз, — первый раз за всё общение улыбнулся ротный.
Дрон разжал кулак и протянул мне дульный тормоз-компенсатор. Я положил его ближе к краю, вот теперь всё на месте.
— Готов? — рявкнул Морпех.
Я смахнул с носа каплю пота и кивнул.
— Вперёд! — махнул рукой неугомонный ротный.
Не поверите, но пальцы сами начали делать работу, от них требующуюся. Что-то закручивали, нажимали, вставляли и щёлкали, постукивая железом о железо. Жаль, что я не видел своего лица, потому что напряжение было такое, будто от того, получится у меня или нет, зависит издание моего полного собрания сочинений в золочёной обложке в честь столетия творческой деятельности.
— Готов! — крикнул я, вгоняя магазин в слот и подняв руку.
— Есть! — щёлкнул секундомером Морпех и посмотрел на меня удивлённо уважительным взглядом, — по нормативам ещё армии Союза, сборка автомата «калашникова» на оценку «хорошо» — 30 секунд, а на оценку «отлично» — 25 секунд. У тебя, Насонов, получилось 27, то есть «пять с минусом» или «четыре с плюсом». Так, что выбирай, боец!
— Хрен с ним, пусть будет «четыре с плюсом», — весело ответил я под общий хохот.
— Вот ведь, парни, человек 26 лет, как с войны вернулся, а руки помнят. Кинетическая память называется. Насонов, а прапорщика, который тебя по оружию натаскивал, помнишь?
— Ещё бы! Забудешь такого. Конечно, помню! Старший прапорщик Захожий Николай Иванович. Рост 2 метра 2 сантиметра! Кулак в ведре застревал, — смеясь, вспомнил я.
— О! Все слышали? Имена этих людей будут вписаны золотыми буквами… — наморщив лоб, задумался Морпех, но так и не придумал, куда бы вписать золотом имя моего боевого прапорщика.
Честно говоря, мы своему прапору обидный стишок придумали за то, что тот гонял нас до седьмого пота: «Прапор Захожий, на хрен похожий!» Он знал об этом и гнобил нас ещё яростнее. Зато в Афгане в нашем взводе боевых потерь не было.
— А ещё наш прапор говорил, и я думаю, все наши ребята до сих пор помнят его слова: «Оптимисты учат английский, пессимисты — китайский, а реалисты — автомат Калашникова!» — под занавес сказал я любимое выражение нашего мудрого незабвенного Николая Ивановича Захожего, которому было во время афганской компании всего-то 32 года.
Нос! Прикрывай!
Ближе к ужину в расположение роты вернулась вторая половина личного состава после стрельб на полигоне. Морпех подвёл меня к группе ополченцев, переодевающихся после «войнушки» на стрельбище, и представил.
— Мужики, у вас пополнение. Владимир Насонов, москвич. Доброволец. Вместо Корнева Серёги. Он, я думаю, уже не вернётся. Володя не новичок, воевал в Афгане. Несмотря на седые волосы, думаю, обузой не будет. Знакомьтесь, вводите в курс дела, — коротко представил меня ротный и пошёл по своим делам.
Молча пожали друг другу руки. Ребята все были молодые, с приятными открытыми лицами, а один так вообще мне в сыновья годился. Он и начал:
Повесть «Звёзды Платона» — первая из нового афганского цикла «Метастазы Афгана». Простым и понятным языком описываются события, непонятной для многих, войны. О бывших школьниках и ПТУшниках, взявших в руки АК, АКМы, АКСы, ПКСы, ПКМы, СВД… Зверею, когда слышу: «Ну, что вы от ребёнка хотите? Мальчику всего 22 года!» Герой повести, гвардии старшина Леонид Анатольевич Платонов, за мужество, отвагу и героизм был награждён двумя орденами «Красной Звезды» и медалью «За Отвагу». Трижды ранен. В 19 лет!!! Главные герои не вымышленные.
«Ещё до завтрака замкомроты сообщил новость — сегодня прибывает пополнение. Сначала на них будет смотреть командир роты майор Чижов, а потом будут распределять по взводам. Второму разведвзводу обещали аж четверых. И не просто пацанят-спортсменов из карантина, от которых ещё мамкиными пирожками за версту несёт, а подготовленных в учебных отрядах по специальному курсу: „Армейская разведка“. К тому же уже по полгода отслуживших и „мама, я хочу домой“ во сне не шепчущих. Личный состав тоже готовился к приёму „карасей“.
«„Это ж надо… такие, зараза, маленькие ручки, а как больно. Уй, бляха! Вот как можно такими пальчиками здорового мужика до слёз довести? Ну, прямо гадюка какая-то!“ А о чём думать, когда из тебя нитки тянут? Ну, да! Нитки! Тянут-потянут, вытянуть, вашу маму, не могут!— Верунь, красота моя, долго ещё? — заискивающе спрашиваю у медсестры, смахивая случайную слезу, пытаясь подхалимажем приблизить конец экзекуции…».
В одном из московских отделов внутренних дел «тащит» службу майор с неприметной фамилией Чапаев. Нет! Не Василий Иванович. Зовут его Андрюхой. За плечами — командировка в горячую точку, на плечах — майорские погоны, а на груди — заслуженный боевой орден, который надевал десять раз за десять лет. У себя в ОВД майор А. В. Чапаев руководит отделом оперативного розыска. Ловит со своими «чапаевцами» бандосов и воров по горячим следам, «препарирует» сексуальных извращенцев. В общем, живет будничной жизнью одинокого опера с погонями, засадами, мордобоем и вечно пустым холодильником. Но однажды в жизни майора Чапаева случается событие гораздо более экстремальное, чем все раскрытые дела ранее, — в его жизни появляются Ксюша и ее маленькая дочь Женька.
Андрей Чапаев — уже известный читателям сотрудник московского уголовного розыска — получает повышение и новое звание подполковника и все с тем же рвением расследует дела. Главному герою предстоит выяснить, кто похитил племянника влиятельного чеченского деятеля; разобраться в перипетиях вендетты в рядах МВД; помочь другу найти насильника жены. Перед подполковником Чапаевым встает дилемма: сознательно пойти на нарушение должностных инструкций, потеряв звезду на погонах, или поступить по совести. Таковы будни оперативного сотрудника уголовного розыска.
Отгремели разноцветные салюты и фейерверки Московской Олимпиады. Улетел, обливаясь слезами, непонятного пола медведь. Отрыдал с прощальной песней товарищ Лещенко. Села подсчитывать дивиденды московская фарца. В столицу нашей Родины начали потихоньку возвращаться проститутки и уголовные элементы. Страна расслабилась. Напряглись только те, кому приказали. Есть такие граждане. С погонами на плечах. У них другие салюты, другие медали. Другие победы и поражения. Другие песни Саши Розенбаума. АФГАН!В книге присутствует нецензурная брань!
Сборник словацкого писателя-реалиста Петера Илемницкого (1901—1949) составили произведения, посвященные рабочему классу и крестьянству Чехословакии («Поле невспаханное» и «Кусок сахару») и Словацкому Национальному восстанию («Хроника»).
В сегодняшней Мексике женщин похищают на улице или уводят из дома под дулом пистолета. Они пропадают, возвращаясь с работы, учебы или вечеринки, по пути в магазин или в аптеку. Домой никто из них уже никогда не вернется. Все они молоды, привлекательны и бедны. «Молитвы об украденных» – это история горной мексиканской деревни, где девушки и женщины переодеваются в мальчиков и мужчин и прячутся в подземных убежищах, чтобы не стать добычей наркокартелей.
«…Мужчина — испокон века кормилец, добытчик. На нём многопудовая тяжесть: семья, детишки пищат, есть просят. Жена пилит: „Где деньги, Дим? Шубу хочу!“. Мужчину безденежье приземляет, выхолащивает, озлобляет на весь белый свет. Опошляет, унижает, мельчит, обрезает крылья, лишает полёта. Напротив, женщину бедность и даже нищета окутывают флёром трогательности, загадки. Придают сексуальность, пикантность и шарм. Вообрази: старомодные ветхие одежды, окутывающая плечи какая-нибудь штопаная винтажная шаль. Круги под глазами, впалые щёки.
Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.