Вот почти и подошёл к своему логическому завершению этот короткий день моего случайного выходного. Пусть это звучит банально, но, как он начался, так он и заканчивается, — с нудного ора моего голодного кота. Да и выходной был… так себе. Отсыпался после бешеных «суток».
Приснился эротический сон. Будто в наш «обезьянник» завезли проституток. За решёткой установили шест и приказали им по очереди на нём извиваться. Мол, кто победит, того и выпустят. А на месте дежурного по ОВД сидит подполковник Зинченко и в бинокль за ними наблюдает. И после выступления каждой оценки поднимает, как в фигурном катании. Бред.
Проснулся от предсмертного воя голодного кота. Достал из холодильника два бутерброда. С дырявым сыром бросил коту, а второй, с какой-то скрюченной колбасой, съел сам. Почитал заголовки попавшегося под руки журнала, включил телик, а там та же ерунда, но в лицах. Походил туда-сюда по квартире, сонно почёсываясь, прогнал с кровати обнаглевшего кота и опять лёг. Два раза настойчиво «истерил» под подушкой телефон. Ага, щаз… Предупреждал же идиотов: не вздумайте, буду отсыпаться. Ну, конечно! Поспишь тут с ними. И этот ещё. Боцман как-то бесшумно запрыгнул на кровать, улёгся у меня на груди и, щуря свои наглые зелёные глаза, «включил» на полную громкость своё вибрато. Рыже-полосатое создание, блаженно щурясь, неотрывно наблюдало за моим острым «ощетинившимся» кадыком, мягко массируя передними лапами расслабленную тушку своего хозяина где-то в районе третьего-четвёртого ребра.
— Ты чего, собака? Жрать опять хочешь? — спросил я у домашнего животного, несильно щёлкнув его по уху.
Кот обрадованно воткнул в мою сонную плоть четыре пары острых когтей, увернувшись от оплеухи, спрыгнул на пол и побежал к своей пустой со вчерашнего дня миске. Надо вставать. Мы в ответе за тех, кого… морим голодом.
— Омлет будешь? — на всякий случай спросил я у орущего басом Боцмана, накручивающего «восьмёрки» вокруг моих босых ног. — Тебе с сыром или колбаской?
Кот на мгновение замер, будто на самом деле выбирал.
— А вот и не угадал, собака рыжая, нет ни сыра, ни колбаски, — злорадно улыбнулся, почесав свою задницу, добрый хозяин.
Разделив пятияичный омлет на две равные части, поев и окончательно проснувшись, я понял, что выходной нужно закончить чем-то активным. Взгляд упал на синюю коробку, лежащую второй месяц на тумбочке в прихожей. Через всю коробку шли три параллельные белые полосы, а на боковой поверхности красивым шрифтом было начертано легендарное слово — ADIDAS. Это были новые кроссовки, подаренные мне моим (оказывается, нежадным и где-то даже чутким) коллективом на юбилей. Ну как юбилей? Просто Вася Крепченко сказал, поднимая рюмку: «… На нашей вредной работе каждый день рождения отмечать нужно, как юбилей!» Не отрывая взгляда от коробки, спотыкаясь об сытого благодарного Боцмана, я открыл крышку. Это были они! Пара белых кроссовок с тремя чёрными полосками по бокам, с золотистой надписью на заднике — Adidas, сорок четвёртого размера. Невольно поднёс их к лицу и зачем-то понюхал стельки. Пахло капитализмом, немцами и каким-то драйвом. Надел. Шнурки как-то сами завязались красивыми петельками. Нет, ну, как влитые! Захотелось куда-то бежать, кого-то обгонять и вообще бить какие-нибудь рекорды!
Бежать! Точно! Благо рядом с моим домом и парк, и длинная набережная. Спортивный костюм нашёлся сразу. Как лежал в стиральной машинке, так и лежит. На прошлой неделе всем отделом сдавали нормы по физподготовке. Не сдали двое. Старший прапорщик Тимофеев — по причине лишнего веса, превышающего допустимую нагрузку на турник. И лейтенант Светочка из разрешительного отдела — по причине пятого месяца незапланированной беременности. От костюмчика попахивало, но это даже вселяло уверенность и напоминало о спортивном прошлом хозяина. Кандидат в мастера по боксу как-никак. А то, что штанишки излишне натянулись на мужественных ягодицах и молния на куртке застегнулась на мощном прессе только при выдохе, так это физическая стать натренированного мужчинского тела.
Бежалось легко. Просто удивительно легко бежалось. Новенькие кроссовочки ровненько и уверенно топали по неширокой парковой дорожке, рекламируя здоровый образ жизни. Народу было немного. А укрепляющих здоровье — вообще единицы. Кое-где на лавочках кучковалась молодёжь, позвякивая пустой стеклотарой и хрустя пивными банками. Да между стволами деревьев и за чахлыми кустами сирени сновали собачники — по-деловому, вместе со своими питомцами, оставляя мокрые эсэмэски на стволах зелёных насаждений парка. Неожиданно сзади послышалось шумное ровное сопение.
— Лыжню! — послышался настойчивый голос, и тут же на выдохе: — Шевели маслами, сынок!
Я инстинктивно принял вправо и обернулся. Меня обгонял среднего роста, сухого телосложения дедок. На вид ему было лет шестьдесят или около того. Одет бегун был в старый вылинявший светло-синий спортивный костюм с белыми полосками на воротнике и манжетах и надписью на груди: СССР. Ветеран вечерних пробежек легко обогнал меня и, уверенно шлёпая китайскими кедами по дорожке, свернул вправо. «Шустрый дедок, — подумал я, прибавив ходу, — жаль, что свернул… я бы сейчас показал кто тут.
