Гамарджоба, панове! - [5]

— Всё просто, Вован! Подъём в 6-30, завтрак в 7-00, а с 8-00 до 9-00 нас ждут по одному известному адресу.

— На блокпост? В окопы? — попытался я угадать наши дальнейшие действия.

— Для начала в пионерлагерь. Я серьёзно. Там сейчас доукомплектовывается батальон имени товарища Котовского, — улыбаясь, сказал телевизионный редактор, — где-то на следующей неделе у них ротация. Будут батальон переводить на передовую. Я комбата знаю, попрошу направить тебя на самый сложный и опасный участок. Будешь пули с осколками вёдрами ловить! — издевался над московским мажором мой донецкий покровитель.

— Нет, ну ни сволочь?! — печально глядя на пустую коньячную бутылку, произнёс я.

Бессонная ночь в поезде, выматывающая дорога в маршрутке, многократные контузии при езде на голубой «Ниве»… Ночью мне приснилась огромная тарелка Танькиного борща, но вместо капусты и шкварок там, почему-то, плавали ржавые патроны. «К добру», — подумал я, переворачиваясь на другой бок.

Батальон имени Котовского

После Танюхиных сырников, со сметаной и мёдом на завтрак, было комфортно внутри туловища и расслабляло снаружи. Видавший виды «Фольксваген» Вадика весело подскакивал на дорожных выбоинах, погрохатывая заезженной ходовой. В правом нижнем углу лобового стекла была приклеена красивая бумажка, где на фоне флага ДНР было в цвете написано: «Пропуск. Государственное телевидение Донецкой народной республики». Но было такое впечатление, что на блокпостах или никто не умел читать, или совсем не уважали слово «Пропуск». Нас с Вадиком дружно вытаскивали из машины на каждом блокпосту, проверяли её внутренности и наши документы, задавая два вопроса: «Куда? Цель?», — и, недослушав ответ, отпускали. Во время крайней остановки бородатый дядька с «калашом» на плече к традиционным вопросам добавил: «К кому?»

Зелёные ворота с нарисованной на них жирной белой чайкой с хищным клювом открылись, и мы въехали на территорию бывшего детского лагеря отдыха «Чайка». Вадим знал куда ехать, видно не раз бывал в этом бывшем детском «доме отдыха». По территории лагеря ходили строем, бегали и перемещались пешим ходом, одетые в разномастную военную форму, вооружённые серьёзно озабоченные люди. Машина остановилась у двухэтажного административного корпуса, между замызганным БМД и статуей пионера с отбитым горном. Позже мужики мне рассказывали, что вместо отбитого у двухметрового пионэра горна, к его поднятой руке присобачили пустую бутылку из-под портвейна. Так он простоял пару дней, пока на электронную почту комбата не пришло групповое фото его бойцов в компании пионэра-алкоголика. Крику было много, но кара так никого и не настигла.

Ещё до въездных ворот, Вадим позвонил и коротко сказал, что мы на месте. Так, что нас уже встречали. Это были: мой вчерашний попутчик Михалыч, на этот раз одетый в камуфляж российской армии, и небольшого роста, коренастый военный, возрастом под полтинник, в знакомой мне ещё по Афгану, пятнистой форме «дубок». Поздоровались.

— Володя, Фёдора Михайловича ты уже знаешь, а это командир батальона особого назначения Донецкой народной республики Котовский Григорий Павлович, — представил мне незнакомого мужчину Вадим.

— Котовский, — коротко представился военный, крепко стиснув мою интеллигентную длань.

— А это Владимир Насонов. Думаю, долго представлять живого классика не нужно? — ехидно поинтересовалась знаменитость республиканского масштаба.

Встречающие понимающе улыбнулись, пропуская нас вперёд, а я про себя решил, что в Вадькиной телепрограмме участвовать не буду, как обещал. Фиг ему, а не известный московский журналист и писатель! Поднялись на второй этаж и вошли в небольшой светлый кабинет. «Хата бывшего директора пионерлагеря», — пронеслось в моей голове. Сели в низкие, продавленные тощими задами пионервожатых кресла, расставленные вокруг журнального столика. Я машинально достал из внутреннего кармана куртки диктофон и поставил на запись. Комбат щёлкнул тумблером чайника и на правах хозяина задал первый вопрос:

— Владимир… Можно по имени? — и после моего кивка продолжил, — мне Вадим рассказывал о вашем желании приехать к нам и поучаствовать, так сказать, в живом деле. Именно в живом. Не по окопам ходить и идиотские вопросы пацанам задавать, как некоторые папарацци с центральных каналов. А самому в дозор, в разведку. Так? Мы тут с Михалычем до вашего приезда перекинулись мнениями, и я хочу для начала задать вам вопрос. Понимаете ли вы до конца, куда вы попали и в кого вам придётся стрелять, если что?

— Понимаю, Григорий Иван… простите, Палыч! Думаю, Михалыч с Вадимом Сергеевичем, наверное, успели вам рассказать, что я участник боевых действий и своих от врага отличить смогу. Несмотря на преклонный возраст, жировых отложений не имею, — сказал я, скептически задержав свой взгляд на животе Вадика, — и последним в марш-броске не прибегу. Разобрать и собрать АКС могу хоть сейчас, — начал горячится я, не понимая, откуда ждать подвоха.

— Тут дело не в физических кондициях, Володя. И не в умении собрать, прицелиться и выстрелить. Тут дело в другом. Извини, но в Афгане было всё ясно. Враг — это тот, кто не так одет, не так выглядит, не так говорит и так далее. Здесь же всё по-другому. Ты понимаешь? Здесь хлопец, сидящий в окопе по ту сторону и одет также, и говорит на твоём языке, и горилку с салом трескает, а вот думает… Да, кто его знает, что он думает! Вот в такого выстрелишь? — лихо завернул с вопросом Михалыч.