Гамарджоба, панове! - [3]

— Сиди, Вова, сиди.

Боец на пару секунд открыл «корочки» Михалыча, два раза моргнул, читая, и тут же вернул документы. Потом, молча, кивнул в сторону второго бойца и тот снял стопор с конца шлагбаума. Красно-белая труба тяжело поднялась, поддаваясь противовесам и наш голубой отечественный «проходимец» энергично рванул, согласно указателю, в сторону столицы республики городу Донецку.

— Не волнуйся, Володь. Паспорт отдам, когда все блокпосты проедем, так будет правильно, — закуривая, сказал Михалыч.

— И много их ещё?

— Хватает. ДРГ жить мешают. Это диверсионно-разведывательные группы по-военному. А чего у тебя, Вова, глаза такие красные? Пьющий, что ли? — улыбнулся сквозь прокуренные усы Михалыч.

— Да, нет! — усмехнулся я проницательности своего сопровождающего —, сосед в купе храпел, как вепрь, всю ночь. Да и мысли в голову лезли всякие. Сам понимаешь… не к тёще на блины.

— Понял тебя. Так ты сидушку то откинь и кимарь себе на здоровье. А я, ежели чего, разбужу, — участливо посоветовал Михалыч.

А я так и сделал. Сон был неглубокий. Я бился головой о борт «Нивы» на поворотах, слышал, как негромко матерится Михалыч, объезжая колдобины и жуткие выбоины на асфальте. Даже сон приснился. Снилось мне, будто сижу я за длинным свадебным столом. Оказывается дочка моя — Ксюха, замуж выходит. А одет я в камуфляж и на столе передо мной «калаш» лежит с двумя перемотанными синей изолентой спаренными рожками. А вокруг все в бальных платьях, смокингах. Шикарно всё так, музыка торжественная. Хрустальные бокалы с шампанским поднимают за здоровье молодожёнов. А у меня почему-то в руке кружка эмалированная, а в кружке спирт! Ну, я встаю и ищу глазами молодых. И вижу рядом с моей роднулькой, рядом с кровиночкой моей, стоит какой-то негр и мама её. То есть жена моя бывшая. Отомстила, таки, гадюка. А негр тёщу обнимает, бутерброд с чёрной икрой жрёт и скалится так в мою сторону, сволочь кучерявая! Негр?! А тут кто-то, видно из его родственников, как заорёт:

— Горька-а-а-а! Давайте выпьем за новую семью! Семью Петренко!

— Что? Негр, да ещё и хохол? — ору я, передёргивая свой «калашников».

— Володя! Володьк, просыпайся, подъезжаем уже, — хлопает меня по коленке Михалыч.

— Фу, ты, Михалыч! Спасибо, что разбудил, а то б я там… — трясу головой, окончательно просыпаясь.

Через блокпост перед самим городом мы проехали, не останавливаясь, видно там голубую «Ниву» и её водилу знали хорошо. Михалыч достал из внутреннего кармана мой паспорт и протянул мне. Зазвонил мобильный.

— Да, Вадик. Владимир Григорьевич рядом со мной. Выспавшийся, но голодный. Хорошо, привезу его к тебе, на Куйбышева. Ладно, сочтёмся. Время подлёта двенадцать минут. Передам.

— Вадик беспокоился? — спросил я.

— А чего ему беспокоится? Ты ж со мной. Сейчас едем на улицу Куйбышева, там у нас республиканский телецентр. Вадик сейчас там. Привет передавал. Что дальше вам делать, будете обсуждать уже с ним, Владимир Григорьевич, — неожиданно перешёл на «вы» Михалыч, — читал ваши книжки про Афган. Понравилось. По-человечески написано.

— Да? Спасибо. Мы с Вадимом Сергеевичем учились вместе на одном курсе.

— Я знаю, Вадим рассказывал о вас. Как поступали, как учились и как в Афгане служили. Ну и про вашего третьего товарища-сокурсника тоже знаю, — немного помрачнев, ответил Михалыч.

Ну, да! А кто не знает эту медийную морду? Третьим нашим, тогда ещё другом, был Димон. Димыч. Митька. Душа любой компании, КВНщик, бухарь и бабник. Поднимавший первый тост за «Афганское братство» и Русь-матушку. А теперь это тупой и мерзкий рупор украинской нацисткой хунты, вещающий со всех украинских телеканалов. «Забуревший», холёный, с личным водителем и целой командой, держащих нос по ветру, таких же холуёв киевской власти. Свидомый украинец с русской фамилией, стесняющийся на свои новые национальные праздники надевать медаль «За Отвагу», честно заработанную в Афгане. Сволочь!

Так за воспоминаниями и редкими репликами мы и доехали до бывшего областного, а ныне республиканского телецентра.

— Ничего себе! — удивился я, глядя на монументальное здание с мощными колоннами, — прямо целый дворец!

— А шахтёры, Владимир Григорьевич, глобалисты, — весело ответил Михалыч, — это под землёй все узкое, низкое и, как правило, в серо-чёрных тонах. А на поверхности мы вот такие дворцы строим!

У кованых ворот въезда на территорию блестел очками и улыбался металлокерамикой мой старинный друг Вадька. Нынешний приезд в Донецк, обеспечение беспрепятственного передвижения, а в будущем обустройство моего быта и осуществление запланированного, — было его заслугой, а где-то и инициативой. Для того чтобы покрепче обнять своего друга, пришлось преодолеть довольно упругое препятствие ниже третей пуговицы на его рубашке.

— Ну и куда это нас несёт? А? Михалыч, а ведь Вадька когда-то двадцать пять раз подтягивался! — тряс я лишний вес друга обеими руками.

— Двадцать семь, Вовчик, двадцать семь! Как сказать… работа сидячая… кабинетная. Опять же Танюха у меня кулинар ещё тот, — мягко улыбаясь, мямлил, смущаясь, Вадим Сергеевич.

— Ладно, друзяки, — протянул руку Михалыч, — скоро темнеть будет, а мне ещё до Горловки добраться нужно.