Эпидемия безбрачия среди русских крестьянок. Спасовки в XVIII–XIX веках - [109]
И ревизские сказки, и вотчинная переписка свидетельствуют о том, что Сергей Голицын и его вотчинные управляющие играли активнейшую роль в решении, кто будет принесен в жертву армии, и их выбор более или менее гарантировал, что большинство рекрутов из имения Стексово будут женаты. В «Инструкции» Голицына от 1842 г. управляющему Шорникову два раза упоминается воинская повинность и оба раза как вид наказания: в армию следовало отправлять пьяниц, крестьян, неисправно плативших оброк, а также сыновей пожилых лесничих, подозреваемых в попустительстве незаконной рубке помещичьего леса[652]. Из вотчинной переписки мы знаем, что сыновья самых упорных староверов тоже были определены в солдаты. Управляющий Третьяков не добавил в свои примечания к подворной описи 1845 г. никакого объяснения, по какому критерию были выбраны шесть рекрутов в 1843–1844 гг., но в трех случаях вотчинные служащие отправили в армию одного из двоих трудоспособных мужчин двора, а в еще одном — единственного мужчину моложе 50 лет. Воинская повинность серьезно подорвала способность как минимум четырех дворов платить оброк и пахать на помещичьих полях. С другой стороны, тех редких мужчин, которые в начале своего третьего десятка еще не были женаты, в 1843–1844 гг. не тронули. Ту же самую картину безразличия к сохранению жизнеспособности дворов можно увидеть в данных о рекрутской повинности из ревизских сказок начала 1830-х гг. и отчасти на протяжении всего этого десятилетия. Конечно, учитывая относительно маленькие размеры стексовских дворов, рекрутчина неизбежно должна была нанести ущерб многим из них.
Голицын, по всей видимости, систематически использовал рекрутскую повинность, чтобы устранить смутьянов из своего имения, с упором, вероятно, на старообрядцев. Среди помещиков Нижегородской губернии к середине того века было в порядке вещей скорее отправить в армию старообрядца, нежели православного, дабы вынудить раскольников присоединиться к господствующей церкви[653]. В имении Стексово д. Балахониха, в 1834 г. насчитывавшая 100 душ мужского пола (от младенцев до стариков), между 1834 и 1850 гг. отдала в солдатчину 10 мужчин — то есть 10 %; средняя по всему имению цифра — 4,6 %. Весьма возможно, это объясняется тем, что балахонихинские крестьяне были особенно упорными староверами: как-никак в 1836 г. 15 из ее 39 дворов воспротивились требованию Голицына внести по 4 рубля 20 копеек с души на содержание православных приходов имения[654].
То, что в период с 1831 по 1850 г. примерно 90 % всех рекрутов из имения Стексово были женаты, означает, что рекрутчина могла послужить объяснением только маленькой части избытка никогда не бывших замужем взрослых женщин. Сравнение с долей села Стексово, принадлежавшей Оболенским, наглядно показывает, что рекрутская повинность, весьма вероятно, вообще никак не влияла на демографический баланс. Ревизская сказка 1850 г. по той части села Стексово, которой в то время владели Сергей Петрович Оболенский и его дети (276 крепостных в 56 дворах), раскрывает демографическую структуру, сильно отличающуюся от структуры в голицынской доле.
Таблица 7.3. Брачное состояние в части с. Стексово, принадлежавшей Оболенским, по возрастным когортам, 1850
Примечание. Итоги включают в себя четырех женщин и двоих мужчин (все состояли в браке), которые сбежали, бросив своих супругов, в 1850 г. все еще здравствовавших. Беглецы не были учтены в переписи населения имения, но, так как они раньше составляли часть общего фонда бракоспособных мужчин и женщин, я включил их в свои расчеты.
Источник: ЦАНО. Ф. 60. Оп. 239a. Д. 1604. Л. 155–172.
Среди крепостных Оболенских наблюдался демографический баланс почти по всем параметрам: в общей численности и в итоговых цифрах по когда-либо состоявшим в браке из общего числа населения, в общей численности и в итоговых цифрах по когда-либо состоявшим в браке с 20 лет и старше и в почти одинаково низком проценте никогда не состоявших в браке мужчин и женщин 20 лет и старше. Одно явное различие — недостаток замужних женщин от 25 до 54 лет — полностью компенсировалось непропорционально большим количеством замужних женщин в 20–24-летней когорте. То, что из общего числа 146 мужчин и женщин 25 лет и старше только один мужчина и две женщины никогда не состояли в браке, могло бы свидетельствовать о том, что среди крепостных Оболенских все, кроме самых физически или умственно недееспособных, вступали в брак. На самом деле это было так лишь потому, что Оболенские и их вотчинные управляющие добились гораздо больших, чем Голицын, успехов в подавлении женского неприятия брака.
Действительно, в ревизии 1850 г. не учитывались освобожденные женщины, но они включены в исповедные ведомости 1826 и 1861 гг. Из них видно, что в 1826 г. примерно такой же процент женщин отказывался от замужества в части села Стексово, принадлежавшей Оболенским, как и в голицынской части, но что к 1861 г. у Оболенских практически все женщины выходили замуж. В 1826 г. население в возрасте от 25 до 54 лет состояло из 78 мужчин, все женатые, кроме одного, 87 женщин, которые были замужем, 16 незамужних и еще 6 солдаток. Если брать в расчет солдаток, 14,7 % женщин никогда не были замужем; если исключить солдаток, 15,5 % остались в девках — примерно такое же соотношение, как в той же возрастной группе среди женщин голицынского имения (так же не считая солдаток) в 1834 г. (17,8 %). Взрослые из семи дворов в имении Оболенских в 1826 г. пропустили исповедь, потому что исповедовали старую веру, взрослые из трех дворов, потому что были в отлучке, и из еще 14 дворов — «от нерачительности»
