Эпидемия безбрачия среди русских крестьянок. Спасовки в XVIII–XIX веках - [108]
В отношении всего периода 1814/1816–1845 гг. три момента не вызывают сомнения: в Стексове шел медленный, но неуклонный процесс убыли дворов, присутствие незамужних взрослых женщин имело минимальное отношение к обнищанию и гибели дворов и — по крайней мере, в период 1834–1845 гг., а возможно, также и раньше — дворы с незамужними взрослыми женщинами были более благополучны, чем те, где их не было. С 1814 по 1834 г. исчезли 13 из 91 двора, так же как 9 из 78 с 1834 по 1845 г.; годовой показатель убыли был чуть меньше одного процента в первый и чуть больше одного процента во второй период. По другим меркам, за 29 лет исчезли 22 из исходных 91 двора или 7,8 % от исходных 91 % за десятилетие. Из 22 дворов со старыми девами гибель настигла только два (9 %), а из 69 дворов без старых дев исчезли 20 (30 %). Это сценарий, полностью противоположный баковскому. Некоторые из сопротивлявшихся браку дворов в стремлении предотвратить демографический коллапс брали к себе потенциальную смену, но более значительным фактором является то, что дворы со старыми девами в среднем отличались от дворов без них бóльшим благосостоянием.
Ревизские сказки 1834 и 1850 гг. показывают, что в имении Стексово Сергея Голицына из 122 мужчин, которым исполнилось 20 лет (минимальный возраст призыва в армию по данным на 1831 г.) между 1816 и 1825 гг., на военную службу призвали 27 (22 %); в 1826–1835 гг. из 127 мужчин, которым исполнилось 20 лет, в армию ушли 20 (15,7 %); а из 92 мужчин, которым исполнилось 20 лет в 1836–1845 гг., воинская повинность забрала 13 (14,1 %)[646]. Некоторых мужчин из когорты 1836–1845 гг. должны были забрать также после ревизии 1850 г. Поскольку эти ревизии учитывали только женщин, которые были живы в 1834 и 1850 гг., и ничего нам не говорят о тех, кто исчез из вотчинной описи между 1816 и 1850 гг., мы не можем сравнить количество мужчин и женщин, вошедших в эти годы в брачный возраст. Отток стексовских мужчин в армию действительно предполагает возможность, что рекрутская повинность могла быть причиной, по которой многие стексовские женщины оставались незамужними. Однако это предположение так же неверно в отношении Стексово в 1820–1840-х гг., как и в отношении дворцовых крестьян прихода с. Купля и ливенского имения Баки в 1760–1790-х гг. Это более или менее напрямую подтверждается возрастом мужчин, в котором их призывали в армию, и, косвенно, сравнением с ревизской сказкой 1850 г. из части села Стексово, принадлежавшей Оболенским. В Стексово, как и везде, рекрутчина нанесла ущерб многим дворам и некоторые разорила, но шансы бракоспособных женщин выйти замуж от этого существенно — а возможно, и никак — не пострадали.
Во второй четверти XIX столетия в России большинство мужчин, ушедших в армию, имели жен. Этот факт идет вразрез с устойчивым представлением о том, что в XVIII и первой половине XIX в. большинство рекрутов были холостыми, так как именно холостяки играли менее важную роль в выживании двора, чем женатые. Само собой разумеющимся считается также, что дворы с тремя и более мужчинами трудового возраста первыми и в наибольших количествах отдавали сыновей армии. Эти принципы были выработаны крестьянскими общинами, обязанными выбирать призывников, и вписаны в закон о воинской повинности 1831 г. Было, конечно, много исключений, особенно в крепостных имениях[647]. Между тем данные, собранные Борисом Мироновым, показывают, что с 1826 по 1830 г. примерно 40 %, с 1831 по 1835 г. порядка 50 %, а с 1836 по 1845 г. около 60 % рекрутов были женаты[648].
В голицынском имении процент женатых рекрутов был значительно выше. В стексовской подворной описи 1845 г. находим шестерых мужчин, ушедших в армию в 1843–1844 гг.; все они были женаты и оставили своих жен, которые после призыва мужей получили вольную. Эти стексовские рекруты были старше среднего по стране возраста призыва: в 1841–1846 гг. средний по стране призывной возраст был 23,5 года, а в Стексово — 28 лет (24, 26, 26, 29, 31, 32)[649]. Их возраст объясняет, почему они все уже имели жен: к 24 годам практически все мужчины имения вступали в брак. В ревизии 1850 г. переписаны дополнительные восемь мужчин, забранные в армию между 1840 и 1850 гг., но ничего не сказано об их брачном состоянии. Двое, 18 и 19 лет, могли быть или не быть холостыми, остальным было от 23 до 31 года (медианный возраст 26–27), и они, скорее всего, были женаты[650].
Ревизия 1834 г. точно показывает, когда именно Голицын и его управляющие начали отправлять в армию преимущественно женатых — в 1831 г. В период между 1816 и 1827 гг. имение утратило из-за воинской повинности шесть мужчин 15, 16, 21, 23, 24 и 32 лет (в те годы уровень ежегодного набора в армию варьировался от нулевого до низкого). В период с 1828 по 1830 г. 14 мужчин ушли из имения в рекрутчину — медианный возраст 22–23 года. Возможно, половина рекрутов с 1816 по 1830 г. были холостыми. Начиная с 1831 г., однако, средний призывной возраст резко подскочил: 9 рекрутов в 1831–1833 гг. были в возрасте от 26 до 33 лет — медианный возраст 30. Медианный возраст 16 рекрутов в 1834–1839 гг. упал до 23 (включая двух мальчиков 16 и 17 лет; обоих явно отобрали в наказание)
В монографии показана эволюция политики Византии на Ближнем Востоке в изучаемый период. Рассмотрены отношения Византии с сельджукскими эмиратами Малой Азии, с государствами крестоносцев и арабскими эмиратами Сирии, Месопотамии и Палестины. Использован большой фактический материал, извлеченный из источников как документального, так и нарративного характера.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.
В книге рассказывается об истории открытия и исследованиях одной из самых древних и загадочных культур доколумбовой Мезоамерики — ольмекской культуры. Дается характеристика наиболее крупных ольмекских центров (Сан-Лоренсо, Ла-Венты, Трес-Сапотес), рассматриваются проблемы интерпретации ольмекского искусства и религиозной системы. Автор — Табарев Андрей Владимирович — доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Основная сфера интересов — культуры каменного века тихоокеанского бассейна и доколумбовой Америки;.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.
Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.
В апреле 1920 года на территории российского Дальнего Востока возникло новое государство, известное как Дальневосточная республика (ДВР). Формально независимая и будто бы воплотившая идеи сибирского областничества, она находилась под контролем большевиков. Но была ли ДВР лишь проводником их политики? Исследование Ивана Саблина охватывает историю Дальнего Востока 1900–1920-х годов и посвящено сосуществованию и конкуренции различных взглядов на будущее региона в данный период. Националистические сценарии связывали это будущее с интересами одной из групп местного населения: русских, бурят-монголов, корейцев, украинцев и других.
Коллективизация и голод начала 1930-х годов – один из самых болезненных сюжетов в национальных нарративах постсоветских республик. В Казахстане ценой эксперимента по превращению степных кочевников в промышленную и оседло-сельскохозяйственную нацию стала гибель четверти населения страны (1,5 млн человек), более миллиона беженцев и полностью разрушенная экономика. Почему количество жертв голода оказалось столь чудовищным? Как эта трагедия повлияла на строительство нового, советского Казахстана и удалось ли Советской власти интегрировать казахов в СССР по задуманному сценарию? Как тема казахского голода сказывается на современных политических отношениях Казахстана с Россией и на сложной дискуссии о признании геноцидом голода, вызванного коллективизацией? Опираясь на широкий круг архивных и мемуарных источников на русском и казахском языках, С.
Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.
В начале 1948 года Николай Павленко, бывший председатель кооперативной строительной артели, присвоив себе звание полковника инженерных войск, а своим подчиненным другие воинские звания, с помощью подложных документов создал теневую организацию. Эта фиктивная корпорация, которая в разное время называлась Управлением военного строительства № 1 и № 10, заключила с государственными структурами многочисленные договоры и за несколько лет построила десятки участков шоссейных и железных дорог в СССР. Как была устроена организация Павленко? Как ей удалось просуществовать столь долгий срок — с 1948 по 1952 год? В своей книге Олег Хлевнюк на основании новых архивных материалов исследует историю Павленко как пример социальной мимикрии, приспособления к жизни в условиях тоталитаризма, и одновременно как часть советской теневой экономики, демонстрирующую скрытые реалии социального развития страны в позднесталинское время. Олег Хлевнюк — доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института советской и постсоветской истории НИУ ВШЭ.