Два трюфеля. Школьные хроники - [19]

− Не отвлекайся! – приказала Галина Юрьевна братику-братку-братану, и он послушно стал смотреть себе под ноги, точнее на лыжню, а ещё точнее – на лыжни.

Когда поравнялись с тридцатым флажком (Галина Юрьевна все флажки по привычке считала), наткнулись на видавшую виды деревянную табличку, вбитую в снег. Галина Юрьевна по привычке спросила:

− Ну, Балдин-младший! Прочитай что написано.

− Ворота и бублик, улитка и опять бублик…

− Что-о? – Галина Юрьевна остановилась от удивления. И братик встал. Он был рад передохнуть.

− Ворота, бублик, улитка, бублик, чупик, бублик и молоток!

− Господи! Чему тебя в саду учат! Только молоток узнал.

− Я всё узнал, − заупрямился братик. – Это вы ничего не узнали, а я всё узнал. Казалось он совсем не боялся строгую учительницу из братовой школы. Это ж учительница. Вот если бы здесь была строгая воспитательница из группы или строгий даже зверский логопед из сада, братик Балдина мозги поднапряг, серое вещество в черепушке побултыхал и ответил:

− Ворота круг, виноград, круг, рыбка, круг, молоток. П-О –В – О –Р-О-Т.

Но этого не произошло: зверского логопеда нигде − ни на поле, ни в трёх соснах не было. Да и поле это с лёгкой руки Алексея Альбертовича носило название Поле дураков. Поле не угодило физруку из-за своего небольшого размера, из-за чего маршрут старшеклассников проходил не только по полю, но и по близлежащему лесочку. Из-за деревьев Алексей Альбертович не видел, с какой скоростью идут по лесочку старшеклассники, расстраивался и ругался: «За дурака меня держите? На прогулочный старушечий ход в лесу переходите?»

– Ворота, бублик, улитка, бублик, чупик, бублик и молоток!—упрямо повторил браток.

− Мда, − зло тыкнула палкой в снег Галина Юрьевна. – Весь в брата. Одна еда на уме. И что это за улитка у тебя букву «В» обозначает?!

− Это слойка «Улитка», в булочной продаётся, − послышался голос из-за сугроба.

Браток не испугался. А Галина Юрьевна испугалась. Она крикнула:

− Кто здесь?! Маньяк?! Выходи!

На лыжню из-за лесочка вышел Костя Подленко.

Галина Юрьевна сразу успокоилась и продолжила разбирательство:

− Ну если «улитка», тогда ж «У». А нам «В» нужно.

− Да эта слойка «Улитка», булка в виде восьмёрки!

− Угу. Две булочки одна на другой, − буркнул браток, преодолел поворот и сразу же потерял интерес к булкам и воротам, нарисованным на табличке.

А Костя всё стоял.

− Константин! На лыжню! – скомандовала Галина Юрьевна.

− Не могу, устал, − вздохнул Костя.

− Я тоже устала. Но терплю. Половинка всего осталась.

− Да уж. «Всего»,− всхлипнул Костя.—Впереди ещё целая половинища!

− Я видела: ты всех обгонял на разминке. И первым со старта рванул! Зачем?! Почему силы не рассчитал? – отчитывала Галина Юрьевна Костю. − Всё из-за игр твоих в телефоне. Совсем жизнь с играми перепутал!

Костик сказал:

− Да-аа. В играх у меня всегда запасные силы.

− А тут сил не осталось?

− Ноги устали. Ненавижу лыжи!

− И я ненавижу лыжи! Но в школе и в институте от уроков и соревнований не отлынивала и не конючила как нытик и слабак.

− Сил нет, − оправдывался Костя.

− У тебя сил, а у меня желчного пузыря нет! – сказала Галина Юрьевна. – Да и старше я тебя на полвека. Сколько всего мне пережить пришлось. И то готова за класс помучиться для командного зачёта.

− Вам пережить, − ревел Костя навзрыд. – А я не переживу если последний приеду. Буду переживать.

− Я последняя приеду, а не ты!

− А я предпоследний, − растирал слёзы Костя промокшими насквозь непромокаемыми варежками.

− Ты приедешь второй. С конца.

− Нет. Не поеду. Не надо было мне разминаться.

− Что ты причитаешь, как бабка на похоронах? – прогремела Галина Юрьевна и вдруг осеклась: − Ой! А браток наш где?

Но братик-браток-братан пропал. Не было видно никого. Снег-то шёл и шёл. Мокрый, пушистый, тяжёлый, ложился на тёмную куртку Галины Юрьевны, на её седые волосы, на капюшонный мех не резными снежинками, а целыми охапками, маленькими сугробами.

Косте действительно было плохо. Он и до поворота еле дошёл. Буквы перед глазами скакали. П-О-В-О-Р-О-Т. Костя точно бы сейчас не ответил, шесть букв на табличке или семь, а может восемь и по ним тоже командный зачёт возьмут? Он смотрел непонимающе на волосы Галины Юрьевны, сплошь покрытые снегом, и вдруг опомнился. Братик! Браток! Братан!

− Галина Юрьевна! Едем! Лыжню-то заносит. Вдруг потеряется.

− Да нет. Не должен. Вдоль лыжни всё флажки расставлены. Я по пути до этого места тридцать насчитала,– сказала Галина Юрьевна не очень уверенно.

Как мозг первоклассника работает, Галина Юрьевна знала и могла уверенно предугадать поведение ученика. А вот как мозг пятилетнего детсадовца устроен, который вместо буквы «В» – «верблюд», «виноград» – каких-то улиток съедобных видит, этого Галина Юрьевна не могла предвидеть. Никак не могла. Хотя Галина Юрьевна именно малышей больше всех любила. И зря Костя говорил, что она своё отпереживала. Вот Костя переживает, что он опозорится. А Галина Юрьевна – что внучки у неё нет и не предвидится − только внук Никита. А Галина Юрьевна мечтала девочку воспитать: не плаксу, не вредину, с железными нервами, непокорную и терпеливую.

И они поехали. Строгая учительница и один из самых нелюбимых её учеников. Хоть у Галины Юрьевны не было любимчиков, но нелюбимчики были, в душе конечно же.