Два Парижа - [150]

Монса, его небрежность приводит к отставке с перспективой суда. Тюрпэн и Лабрюс арестованы. Баранэс сбежал. Но он выиграл всего лишь несколько дней свободы, проведенных под страшным гнетом развертывающегося преследования, доводившим его до мысли о самоубийстве. Приведенный в кабинет Вибо, раздавленный, отчаявшийся, он говорит, что готов во всем признаться.

Но здесь загадка, вместо того, чтобы разрешиться, делается еще запутанней. Баранэс сообщил сведения компартии, и в то же время, через комиссара Дида, полиции. Зачем? Из-за денег только? Нет, – говорит он (и для чего ему, собственно врать?). Он их давал с целью спровоцировать полицию на какие-либо ложные шаги, вызвать недоверие в среде правительственных учреждений, обвинения в прессе, с целью подрыва престижа властей, словом, с теми разрушительными целями, какие коммунисты по всему миру ставят выше всего. Полиция оказалась слишком хитра для него, оказалась искуснее, чем, по расчетам большевиков, должна была быть.

Он перечисляет видных членов партии, которым передавал узнанные им секреты: Эрве, Жуэнвиль[166], Вальдек Роше[167], Жак Дюкло[168]… Но, пожалуй, самая красочная фигура среди них, это маркиз Эмманюэль д-Астье де ла Вижери[169], один из руководителей организации «Борьба за мир», редактор газеты «Либерасьон», «красный маркиз», свидетель против Кравченко во время процесса, женатый на Любови Красиной, дочери первого советского посла[170] в Париже, депутат парламента от департамента Иль-э-Вилэн. По странному снобизму, коммунисты явно гордятся иметь в своих рядах титулованного дворянина.

Что за жуть! – может сказать иной читатель, просмотрев эту заметку. После кампании МакКарти[171], после бегства Иона[172], после разоблачений Петрова[173], после провокации у солидаристов… какой же полиции, какому государству, какой организации можно еще верить? Но в отношении Франции дело «Комитета Национальной Обороны» отнюдь не вызывает у нас пессимизма. Наоборот. Из него ясно, что теперь правительство видит коммунистическую опасность и готово с ней бороться; видно и то, что французская полиция вполне компетентна для отпора компартии, при условии, чтобы ей было поручено сверху действовать решительно. Страшно было время, когда во Франции коммунисты мирным путем инфильтрировались на правительственные посты, в армию, в полицию, когда, говоря с чиновником или офицером, нельзя было знать, не является ли он открытым или тайным членом компартии. Но это время прошло!

«Наша страна» (Буэнос-Айрес), 28 октября 1954 года, № 250, с. 5

Легкость в мыслях

В Париже выходит монархический журнал «Русский Путь». Выходит он с 1945 года. В те дни, когда Евгений Амвросиевич Ефимовский его создал, это было дело нелегкое и опасное. Париж был переполнен советскими агентами, хватавшими на улицах новых эмигрантов. Похищение одного из них, Лапчинского, вызвало бурный скандал и… вдруг всякое упоминание об этом случае исчезло со страниц печати. «Союз советских патриотов» креп и рос, множество эмигрантов с сомнением прислушивались к призывам возвращаться на родину. Антисоветская часть эмиграции жила чуть не в подполье. Русская пресса была монополизирована большевиками: у них в руках были и «Советский патриот», и «Русские новости», и сатирическая газетка «Честный слон», не говоря уже об органе полпредства «Вести с родины» под редакцией Михаила Корякова.

Против них были непериодические с заторами выходившие сборники Мельгунова, не имевшего даже права выпускать их под одним постоянным названием, вокруг которых сплотились правые социалисты.

«Русский Путь» был первым после войны русским монархическим органом во Франции и, в тот момент, вряд ли не единственный в Европе. Он печатался сперва на пишущей машинке, потом на ротаторе, потом, гораздо позже, типографским способом в виде газеты, потом – снова на ротаторе… Много, много раз исчезал на долгие периоды, но всегда возрождался опять. Мужеству и настойчивости Ефимовского справедливо отдать должное. Выходит журнал и посейчас, и технически не плохо, типографским способом, в элегантной обложке.

Казалось бы, только порадоваться? Чем больше монархических органов прессы, тем лучше. Е. А. Ефимовский широко известен среди русских монархистов; он – человек с большим опытом, глубоко образованный, воспитанный. Правда, он – конституционный монархист. Я, автор этих строк, наоборот – решительный сторонник самодержавия… Ну, вот! – воскликнет иной читатель, – вечно эта грызня между монархистами! Вы хотите его критиковать за слишком левые взгляды? Неужели нельзя сговориться об общей борьбе за монархическую идею?

Да нет, дело не в этом. Для меня – нет греха стоять за конституцию.

И в «Русском Пути» я писал, начиная со второго номера. А сейчас, наверное, не мог бы. И уж вовсе не потому что он стал слишком левым или либеральным. К несчастью… наоборот. Не из-под пера самого Ефимовского, – это всё же мне представляется и сейчас абсолютно невозможным! – но из-под ретивых перьев его сотрудников, почему-то считающих в большинстве случаев за лучшее скрываться под загадочными инициалами вроде «П. В.», «Е. Л.», и другими подобными группами согласных и гласных, по страницам журнала течет мутный поток того, что я только и могу назвать густопсовым мракобесием.