Друзья - [143]

— Что ты сказал? — ошеломленно спросила она.

— Я хочу знать правду! — угрожающе прохрипел Ауэрбах. Его широкое лицо раскраснелось от ярости. Но Ирен безбоязненно смотрела ему в глаза. По его взгляду она поняла, что он довольно много выпил. С ним это и раньше случалось. Он довольно легко переносил значительные дозы спиртного, держался твердо, не шатался, только быстро терял самообладание.

— Ты хочешь знать правду? — твердо проговорила Ирен. — Наберись мужества и слушай. Да, я занимаюсь приписками. И не я одна. Многие занимались. У каждого были свои причины. Я, например, делала это из-за тебя. Ты меня вынудил пойти на такой шаг.

— Ты с ума сошла, — ледяным тоном промолвил Ауэрбах. — Я тебя вынудил?..

— Ты, именно ты! — Ирен повысила голос. — Ты же всегда хотел, чтобы у нас дома были виски, французские коньяки, джин «Гордон» и то да се. Чтобы машина была. И не какой-нибудь «трабант» или «вартбург»[34], а непременно «опель»[35]. И опять же не какой-нибудь «опель-кадет», а непременно «опель-рекорд». Ведь в этом проклятом поселке «опелей» больше, чем «жигулей». Бедные родственники привозят из-за границы. А разве Шандор Ауэрбах хуже других? Он тут большая шишка, он обязательно должен угощать своих дружков-собутыльников американскими сигаретами. А все это мне приходилось добывать. Ты же никогда не задавался вопросом, откуда что берется. А ведь хорошо знал, сколько все это стоит. — Из глаз ее потекли слезы. — Я все делала ради тебя. Даже в партию вступила потому, что это нужно было тебе. От этого зависело твое будущее. И партийной работой стала заниматься только из-за тебя.. Чтобы в обществе ты мог козырять: моя жена — партийный секретарь. А теперь… — ее душили рыдания, — …теперь-ты разыгрываешь из себя святого, этакого функционера-пуританина. И тебе не нужна жена-обманщица.

Ауэрбах был раздражен до крайности. Он еще в городе, разговаривая с Шаллаи, решил порвать с Ирен, если понадобится. Женщину он себе всегда найдет, и совершенна ни к чему рисковать своим будущим. Все-таки Шандор Ауэрбах далеко не последний человек в Бодайке и даже а области. Слова Ирен не тронули его и не вызвали угрызений совести. В крайнем случае, если его призовут к ответу, он скажет, что ничего не знал. Да, Шандор Ауэрбах решил, что он порядочный человек, в этом не может быть никаких сомнений, об этом все знают.

— Ну, хватит, Ирен, — сказал он. — Не выводи меня из терпения.

— Ты что, угрожаешь мне? — Из глаз Ирен текли слезы, ей уже на все было наплевать. — Чванливый болван, пропойца, карьерист несчастный…

И тут она получила такой страшный удар по лицу, что ей показалось, будто голова сейчас слетит с плеч.

— Убью, тварь! — рычал Ауэрбах, набросившись на нее с кулаками. — Мразь! Потаскуха!

Ирен инстинктивно закрывала руками лицо и грудь. Боли она уже не ощущала — унижение и смертельная обида заглушили все остальные чувства. Она слышала голос Ауэрбаха, но не разбирала слов и была уже на грани обморока. Сквозь туман, застилающий глаза, она увидела, как в комнату ворвались Зоннтаг и тетя Ирма.

— Ты что, сдурел? — заорал Зоннтаг. — Скотина! — Он обхватил своими ручищами разъяренного Ауэрбаха, оттащил его от Ирен. Только сейчас выяснилось, сколько еще сил у этого старого человека. Железной хваткой держал он Ауэрбаха, который был намного моложе его. — Совсем ополоумел? Бить женщину, которой ты стольким обязан?

— Ну, подождите у меня! — хрипел Ауэрбах, пытаясь вырваться из могучих объятий старика. — С вами я тоже рассчитаюсь!

Зоннтаг бросил его в кресло возле стола.

— Ты никак угрожаешь мне? — спросил он, краем глаза глянув на Ирен, которая плакала, упав на кушетку. Ирма сидела рядом и утешала ее. — Со мной, сынок, ты ничего сделать не сможешь. Я тебя не боюсь. — Он выпил вина, вытер губы. — Ты хотел узнать правду. Теперь ты ее знаешь. Надеюсь, доволен? Да, Ирен жульничала. А я ей помогал. Твоей жене. И не один год. А теперь мы лжем и все отрицаем. И ты будешь лгать.

— Даже не собираюсь. Меня не втягивайте в ваши грязные делишки. — Он сорвался на крик: — К вашему сведению, я ничего не знал!

Лицо Ирмы исказила гримаса негодования.

— Как тебе не стыдно? Это ты-то ничего не знал? Ври, ври, да не завирайся. Жил, как принц, ни в чем себе не отказывал. И после этого посмел поднять руку на свою жену? Да кто ты есть без нее? Ничтожество! Деревенщина!

Ирен внезапно вскочила и выбежала из дома.

Ауэрбах поднялся, крикнул ей вслед:

— Ирен! Ты куда? Ирен?

— Теперь можешь кричать, сколько влезет, — обронил Зоннтаг. — Скотина! Набил бы я тебе морду, да руки пачкать не хочется.

Ирма смерила взглядом Ауэрбаха:

— Идиот. Заварил кашу, вот теперь и расхлебывай.

32

Дни шли за днями, и ничего покамест не происходило. Наконец, что-то произошло, потому что на фабрике неожиданно появился Ференц Давид. Это было в начале девятого. Когда он вошел в приемную, Юлия очень удивилась, но не подала виду и продолжала заниматься своими привычными делами.

— Маклари уже здесь? — спросил Ференц Давид.

— Да. Доложить о вас?

— Не стоит. Скажите, Юлия, какая сейчас атмосфера на фабрике?

— Я думаю, товарищу Давиду это известно лучше, чем мне, — вызывающе ответила секретарша.