Друзья - [142]

Зоннтаг раздраженно повернулся к Ирме:

— А тебе вообще лучше заткнуться, старая интриганка. В средние века тебя бы сожгли на костре. Ведьма!

Ирма бросила злобный взгляд на Зоннтага, который уже снова был на грани полного опьянения. Она почувствовала себя глубоко оскорбленной, и внезапная волна ненависти к старику захлестнула ее.

— Что ты сказал? Это я-то ведьма? Вот что я заслужила за то, что кормлю тебя, обстирываю, обихаживаю. — По лицу Ирмы потекли слезы. — Скотина ты после этого неблагодарная. Я тебе отдала свои лучшие годы, свою молодость… А теперь получаю…

Ирен с возмущением слушала перебранку стариков.

— Прекратите, черт вас побери. И у вас еще хватает совести говорить, что вы любили друг друга!

Но Ирма была безутешна. Она уже плакала взахлеб, как маленькая девочка, у которой отобрали любимую куклу.

— Меня… на костре…

Зоннтаг с виноватым видом подошел к ней и начал просить прощения.

— Даже не знаю, что бы я без тебя делал, — сказал он, взяв ее за руку. — Но, дорогая, пойми и ты меня. Если Зала докажет, что я сжег сотни килограммов пряжи, меня посадят до конца жизни.

— Об этом не беспокойтесь, господин Зоннтаг, — промолвила Ирен. — Зала ничего не сможет доказать. Так что хватит ныть! — Про себя Ирен прокляла тот день, когда связалась со стариками. Но теперь уже поздно идти на попятный. — Что у вас за срочное дело ко мне, тетя Ирма?

Женщина вытерла глаза, глубоко вздохнула, выпила глоток вина.

— Руди Шаффер привез письмо от моего брата, — сказала она. — Йожеф пишет, что через месяц приедет в Венгрию. Спрашивает, сколько пар джинсов привезти.

— Вы хотите отправить ему письмо по почте?

— Боже упаси. Руди завтра возвращается домой. С ним и передам.

— Ясно. Ну пусть привезет пар двадцать — двадцать пять. И что-нибудь из косметики. Тушь для ресниц, тени.

На улице уже прекратилось всякое движение, и они сразу услышали, когда к дому подъехала машина. Вскоре раздался звонок. Зоннтаг пошел открывать.

Ирен встретила мужа приветливо, обняла, поцеловала и сразу почувствовала какую-то холодность в его поведении, но сделала вид, будто не замечает этого.

— Выпей чего-нибудь, Шандорка, — предложил Зоннтаг. — Что будешь — вино, палинку?

Ауэрбах сел, тяжело оперся на стол.

— Дайте вина, — сказал он, ни на кого не глядя.

Зоннтаг налил в бокал вина, придвинул к нему:

— Прошу.

Ирен внимательно наблюдала за каждым движением мужа. Когда он залпом выпил вино, ей на миг показалось, что он сейчас раздавит пальцами хрустальный бокал.

— Сегодня в обкоме только и говорили, что о приписках, о махинациях на фабрике. Какой-то умелец сделал массу фотокопий с докладной Залы. Ее теперь читают запоем, как детектив. Дополнительный интерес еще вызывает то, что Шаллаи наложил там свою резолюцию. Он, мол, считает правильными выводы Залы и предлагает возбудить дисциплинарное дело против Ирен Ауэрбах. Так что я хочу, наконец, разобраться в этих грязных делишках. Могу я узнать, что происходит за моей спиной?

— Ничего особенного, — сказала Ирма Шиллер. — Зря ты слушаешь всякие сплетни. Зала лжет. Это уже не первый случай. Пали многое мог бы тебе порассказать.

— Ну, не знаю. Все это выглядит достаточно убедительно. Когда Имре сказал мне, что моя жена занимается махинациями, я ему в первый момент не поверил. Но Шаллаи-то хорошо разбирается в этих делах. В пятидесятых годах он сам работал на текстильной фабрике. Ему я не могу не верить.

— Вот дурья башка! — вспылила Ирма. — Если жена тебе говорит, что она ни в чем не виновата, ты должен верить жене, а не этому умнику Шаллаи. Знаю я его, как облупленного. Не надо мне о нем рассказывать.

— Знаете что? Оставьте-ка нас одних! — Ауэрбах поднялся, выставил из комнаты стариков и запер за ними дверь.

— Ты никак спятил, Шандор? — спросила Ирен. Она вдруг почувствовала, что очень устала.

Муж подошел к ней вплотную.

— Какого черта ты мне мозги паришь? — прошипел он. — Неужели я это заслужил? Сегодня Шаллаи мне сказал, что копии с докладной сделаны без его ведома и он выяснит, кто этим занимается. Учитывая, что ты все-таки партийный секретарь, возможно, обком и не станет раздувать это дело, но я должен принять к сведению, что ты мошенница. Так он и сказал. И наглядно объяснил всю технологию махинаций.

— Шандор… — начала Ирен, но муж не дал ей и слова сказать.

— Знаю я тебя. Ты обожаешь деньги. Кто спекулирует джинсами? Я тебе еще в прошлом году говорил: прекрати этим заниматься! Ты меня не послушала. Ладно, я закрыл на это глаза. Но приписки — это уже не какая-нибудь мелкая афера. Это серьезное дело. Политическое. Ты злоупотребляешь моим именем, положением. Подрываешь мой авторитет, дискредитируешь партию. Да еще и лжешь без зазрения совести. Разве ты мало денег от меня получала? Я отдаю тебе всю зарплату до последнего филлера. На что ты, мерзавка, тратишь деньги? Может, на любовника? Я слышал, что у тебя есть любовник. Отвечай, а то я тебе сейчас морду набью, потаскуха проклятая!

Ирен, которая до сих пор устало и апатично слушала глупые и лицемерные тирады мужа, буквально остолбенела. Что позволяет себе этот человек, ради которого она способна была на любые жертвы? Он называет ее потаскухой?