Оливер Кэмпбел, авиаконструктор, проговорил:
— Сделай это, Брюс. Я обещал ему и должен выполнить обещание. — Он поправил в камине горящее полено и взглянул на Дункана, курившего в раздумье сигару.
— Сколько лет юноше? — спросил Дункан глухим голосом.
— Восемнадцать. Как раз вчера он получил извещение от моего зятя, что принят в университет.
— Тогда как же ты мыслишь себе все это?
— Он уедет домой, как только окончит курсы, — ответил Кэмпбел. — Свою задержку сможет объяснить войной.
— А как чувствует себя доктор Шавош? — спросил Дункан и отхлебнул из чашки чая.
— Он временно бросил исследовательскую работу. — Кэмпбел понял, что его друг хочет переменить тему разговора, но продолжал: — Ты ведь знаешь, что мой внук живет у него.
— А почему Игнац Шавош бросил научную работу?
— Видимо, у него были на то причины. Он открыл частную клинику. Аннабелла — его первый ассистент.
— Твоя дочь, как вижу, очень полюбила Венгрию.
— Аннабелла — да. А вот Эржебет никогда не сможет полюбить эту страну. Мне кажется, что Кальман именно поэтому… — Кэмпбел умолк и снова стал ворошить тлеющие поленья.
— Она не любит сына? — спросил Дункан.
— Эржебет отрицает это, но я знаю, что не любит. Хотя, по правде сказать, Кальман очень приятный юноша и вполне заслуживает любви. — Кэмпбел раскалил докрасна конец железного прута и, вынув его из камина, зажег о него сигарету. Потом, кряхтя, выпрямился во весь рост, держась за поясницу. Кэмпбел был высокий сухопарый мужчина; лицо его испещряли морщины. — Эржебет боится, — продолжал он, — что Кальман унаследовал необузданный нрав своего отца. Я, например, этого в нем не замечал… Прислать его?
— Что ж, пришли, — согласился Дункан и стряхнул пепел с сигары.
Через несколько минут Кэмпбел вернулся с высоким стройным молодым человеком. Он включил свет и обратился к юноше:
— Это мой друг, сэр Брюс Дункан.
— Я рад, сэр, что могу познакомиться с вами, — проговорил молодой человек и склонил голову.
Дункан не подал ему руки и жестом указал на кресло. Кэмпбел продолжал:
— С сэром Дунканом ты можешь говорить так же откровенно, как со мной.
— Хорошо, дедушка, — с почтением ответил юноша.
Кэмпбел вышел из комнаты, а Кальман повернулся к Дункану:
— Разрешите налить вам, сэр?
Дункан кивнул. Юноша осторожно наполнил рюмку и поставил ее на маленький столик.
— Ваш дед упомянул, что вас приняли в университет.
— Да, сэр. Я хотел бы стать преподавателем венгерской литературы и истории.
— Вы любите литературу?
— Я потому хотел бы стать преподавателем, чтобы и у других привить любовь к литературе. Я с тех пор, собственно, и стал ненавидеть нацистов, когда они начали сжигать книги.
— И сейчас вы хотите сражаться против них?
— Все мои помыслы только об этом, сэр.
Дункан кивнул и заговорил тихо, неторопливо:
— Война против нацистов идет вот уже три недели. Она, молодой человек, ведется по многим направлениям. Мы сражаемся с ними не только в воздухе, на море и на суше, но и в других сферах. Мы — организующие и направляющие эту борьбу — находимся в трудном положении. Для того чтобы бороться с нацистами, нам нужны не только летчики, моряки, танкисты и стрелки, но и такие солдаты, которые сражались бы в тылу, действуя силой своего духа… Эта форма борьбы, разумеется, опаснее, сложнее и разностороннее, чем те, о которых мы говорили раньше. Вы согласились бы на подобную службу?
— Почел бы за счастье, сэр, — убежденно сказал Кальман.
— Даже в том случае, если бы эту борьбу вам пришлось вести у себя на родине?
— В Венгрии?
— Да, там, молодой человек. Ведь нацисты наверняка ввергнут Венгрию в войну. Поэтому вам и придется сражаться дома. — После короткого раздумья он добавил: — За Англию и за свою родину.
— В одиночку?
— Возможно, и в одиночку, в отрыве от своих товарищей, полагаясь только на свой ум и свою находчивость, а в отдельных случаях даже в безнадежных условиях, потому что вам неоткуда будет ждать помощи.
— Я согласен, сэр.
Через три дня Кальман Борши стал членом секретной организации, именуемой «Политикл интеллидженс депатмент» (Пи-Ай-Ди). Под именем Гарри Кэмпбела он был направлен на подготовку в один из специальных лагерей, расположенных на юге Англии. Его товарищами по курсам оказались чехи, греки, поляки, голландцы, венгры, сербы. Никто из обучающихся не знал истинного имени другого, да никто и не допытывался, и только по характерным ошибкам в английском произношении можно было приблизительно догадываться о национальности каждого. На шестимесячных курсах проводилась всесторонняя подготовка. Слушателей знакомили с основами разведки и диверсионной деятельности, с обязательными правилами конспирации; наряду с различными дисциплинами психологического свойства им преподавали и всевозможные технические предметы: они обучались шифрованию, фотографированию, радиоделу, вождению автомобиля. Не были забыты и предметы, развивающие ловкость; поэтому, когда закончилось обучение на курсах, Кальман и его товарищи не только умели отлично владеть ручным оружием, но и неплохо освоили приемы дзюдо. В этих «науках» Кальман особенно хорошо преуспел.
После окончания курсов Дункан вызвал к себе молодого человека. В кабинете было тепло, в камине весело потрескивал огонь. Дункан предложил Кальману сесть и после краткого вступления, в котором он похвалил его за прилежание, сказал:
