Дорога свободы - [94]

Шрифт
Интервал

Люди сошли с веранды, медленно вышли вперед. На траве лежали две фигуры в белом. Двое карвеловцев нагнулись, сняли с них капюшоны. Оба лежавших были мертвы — и оба чужие, никто в Карвеле их не знал; сейчас они в первый раз видели их лица.

Первая схватка — и никто из карвеловцев не пострадал; можно бы радоваться — но всякая радость угасла, когда в небе начало вставать зарево новых пожаров. Дома и амбары, один за другим, превращались в пылающий костер; и каждый такой костер означал гибель чьих-то надежд, чье-то отчаяние, чье-то горе. Женщины и дети, сбившись в кучу, смотрели на огонь. Встало солнце, а дома все еще горели, над пожарами извивались длинные полосы серого дыма.

Женщины приготовили завтрак. Он был подан и съеден, но за столом не слышно было ни разговоров, ни смеха. Гидеон успокаивал себя лишь одной мыслью — что сейчас Марк уже отослал телеграммы.

Марк шагом спустился с холма, а дальше взял наперерез через луга, на которых в прежнее время в Карвеле паслись кровные лошади, ходившие под седлом. Благодаря этому ему не пришлось ехать ни новой дорогой, ни дамбой; тропинка вывела его прямо на шоссе. Маленькая кобыла шла ровной рысью, глотая пространство; она могла итти так часами. Озаренная луной дорога была пустынна; в такую ночь, по свежему ветру, можно было проскакать хоть на край света и обратно. Отъехав миль восемь, Марк перешел на шаг, чтобы дать лошади передохнуть, — и тут он услышал дробный стук копыт. Он спешился, отвел кобылу с дороги в сосновую рощицу, шопотом успокаивая ее и поглаживая ее бархатистый нос. Стоя там, он увидел, как по дороге проскакал отряд человек в двадцать, все в белых капюшонах Ку-клукс-клана. Марк подождал, пока они не исчезли из виду и топот не стих вдали; затеи снова вскочил в седло и поехал дальше.

Сперва появление этих всадников сильно его встревожило. Они, разумеется, ехали в Карвел. Быть может, ему повернуть назад? При том ходе, на какой способна маленькая кобыла, он успеет их обогнать и предупредить своих. Потом он сообразил, что от двадцати человек в большом доме оборониться нетрудно, что отец уже, конечно,принял меры и врасплох его не застанешь; а сам он на обратном пути рискует, что его окружат и застрелят. С этими мыслями он погнал лошадь вперед; она шла своей быстрой,

скользящей рысью; Марк, покачиваясь в седле, иногда засыпал на минуту, убаюканный свистом ветра и ровным ходом лошади. Дорога бежала под ногами, часы проходили. Марк был еще настолько молод, что гордость своим поручением быстро вытеснила в нем тревогу об оставшихся в Карвеле. Он весело разговаривал с кобылой. — Ах ты милочка, ах ты чудная лошадка, что за сердце у тебя, вот это так сердце, сильное, как пушка, большое, как солнце...

Когда темное ночное небо стало бледнеть перед рассветом, Марк натянул поводья и перешел на шаг. Немного погодя он свернул с дороги на небольшой лужок. Лошадь тяжело дышала; им обоим нужен был отдых. Марк очень устал. Обмотав поводья вокруг руки, он прилег на траву — только на минуту, только чтоб отдышаться; уж, конечно, не затем, чтобы спать — разве заснешь на жесткой, сырой земле. Он на секунду закрыл глаза — а разбудило его подергиванье поводьев. Солнце стояло уже высоко. Он поднялся на локте, и кобыла тотчас подошла и нагнула голову, чтобы он ее приласкал. Марк посмотрел на часы; было больше восьми — он, стало быть, спал целый час. Он сел в седло и продолжал путь, и около десяти въехал в Колумбию.

Проезжая через жилые кварталы, он заметил, что встречные поглядывают на него с любопытством. Что-то странное ощущалось в городе — настороженность, угроза. Он поехал прямо на телеграф, привязал лошадь к ограде, вошел. Сон не освежил его; усталость валила с ног; ему хотелось скорей покончить с этим делом, уехать из города, отыскать тенистое местечко где-нибудь в сосновом лесу и залечь спать. Прыщавого мальчишки не было в конторе, за столом сидел только телеграфист, хмурый, черноволосый человек лет сорока. Он воззрился на Марка и несколько секунд пристально его разглядывал; потом встал и подошел к барьеру.

— Чего тебе?

Марк положил перед ним телеграммы.

— Вот. Отправьте, пожалуйста.

Мельком взглянув на листки, телеграфист сказал: — Это очень дорого стоит.

Марк вынул пять бумажек по десять долларов и положил их на барьер.

— Что-то больно много у тебя денег. Откуда бы столько у негра?

Гидеон на прощанье сказал Марку: — Телеграммы надо отправить. Я полагаюсь на тебя. — И Марк заговорил вкрадчиво и подобострастно: — Это по поручению депутата Джексона. Это он дал мне деньги.

— Вот как?

— Честное слово, мистер, — сказал Марк. — Говорю вам, это он мне дал.

Телеграфист начал читать телеграммы. Потом зорко взглянул на Марка, на его пыльную, забрызганную грязью одежду, потом — в окно, на привязанную к ограде лошадь. Марк сунул руку в карман, пальцы его сомкнулись на рукоятке кольта. Телеграфист прочел еще одну-две телеграммы. Потом сгреб их все и сказал:

— Ладно. Отправлю. — Он потянулся к деньгам.

— Отправьте сейчас, при мне, — сказал Марк. В голосе телеграфиста зазвучали резкие нотки:


Еще от автора Говард Мелвин Фаст
Спартак

История гладиатора Спартака, его возлюбленной Варинии и честолюбивого римского полководца Красса. Непреодолимая тяга к свободе заставляет Спартака поднять легендарное восстание рабов, ставшее важнейшей вехой мировой истории.


Муравейник Хеллстрома

В книгу вошли: научно-фантастический роман видного американского фантаста Фрэнка Херберта, рассказывающий о невероятном и успешном эксперименте по превращению людей в муравьев, а также разноплановые фантастические рассказы Говарда Фаста.


Мои прославленные братья Маккавеи

Роман «Мои прославленные братья» (1949) признан одной из лучших художественных книг об истории еврейского народа. Говард Фаст рассказывает в нем о восстании Иегуды Маккавея против сирийско-эллинских правителей Древней Иудеи.Роман, который в советское время вышел только однажды в самиздате и однажды в Израиле, сыграл известную роль в процессе возрождения национального самосознания советского еврейства. В восстании Маккавеев видели пример непримиримой борьбы за национальную и культурную независимость, с одной стороны, и за право жить полноценной жизнью на исторической родине своего народа — с другой.Мы предлагаем читателю роман Говарда Фаста «Мои прославленные братья» в дивном переводе Георгия Бена.


Холодный, холодный бокс

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Первые люди

Проводится эксперимент: среди людей искусственно выводят «человека плюс». Это дети, они живут единой семьёй в резервации. Несколько лет спустя дети подросли и поняли, что окружающий мир всегда будет настроен против них…© Ank.


Как я был красным

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Люди не ангелы

Иван Стаднюк — автор известных книг «Люди с оружием», «Человек не сдается», «Люди не ангелы».Первая книга романа «Люди не ангелы», вышедшая в «Молодой гвардии» в 1963 году, получила признание критики и читателей как талантливая и правдивая летопись советского поколения украинского села Кохановки, пережившего годы коллективизации и подъема, а также репрессии, вызванные культом личности, но не поколебавшие патриотизма героев.Во второй книге романа «Люди не ангелы» Иван Стаднюк также художественно и правдиво прослеживает послевоенные судьбы своих героев и современные перемены в жизни села Кохановки.


Воевода

Младший брат известного государственного деятеля XVI века Алексея Адашева Даниил участвовал в Казанских походах, командовал передовым полком в ливонской войне, отражал набеги крымских татар. Однако судьба храброго воеводы оказалась трагичной: когда гнев Ивана Грозного внезапно обрушился на бывшего фаворита, Даниил вместе с братом сложил голову на плахе…Одному из крупнейших военачальников XVI века, участнику Ливонской войны и войн с крымскими татарами, воеводе Даниилу Фёдоровичу Адашеву (?–1561) посвящён новый роман известного писателя-историка А. Антонова.


Дон Корлеоне и все-все-все

Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.


История четырех братьев. Годы сомнений и страстей

В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.


Дакия Молдова

В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.


Лонгборн

Герои этой книги живут в одном доме с героями «Гордости и предубеждения». Но не на верхних, а на нижнем этаже – «под лестницей», как говорили в старой доброй Англии. Это те, кто упоминается у Джейн Остин лишь мельком, в основном оставаясь «за кулисами». Те, кто готовит, стирает, убирает – прислуживает семейству Беннетов и работает в поместье Лонгборн.Жизнь прислуги подчинена строгому распорядку – поместье большое, дел всегда невпроворот, к вечеру все валятся с ног от усталости. Но молодость есть молодость.