Дорога свободы - [93]

Тут все вспомнили о Трупере и переглянулись. — Ах ты, господи, — тихо проговорил Франк Карсон. — Глядите, глядите! — вдруг закричал Ганнибал Вашингтон.

Во мраке зардело красное пятно; оно быстро росло и разгоралось. Сперва все подумали, что горит сарай или хлев, но вдруг в небо взвились языки пламени, и всем стало ясно, что горит что-то побольше сарая. Зарево все шире разливалось по небу, и наконец кто-то вслух произнес то, что у всех было в мыслях:

— Это дом Трупера.

— Дети!.. Там двое его детей!..

Все толпой бросились с веранды, но их остановил голос Гидеона. — Стойте! Вы с ума сошли! Никто не уйдет отсюда. Ганнибал! Ты можешь незаметно пробраться туда и разузнать, что случилось?

Ганнибал Вашингтон кивнул и пустился бегом: маленький и проворный, он мелькнул по склону, как тень, и растаял в лунном свете. Все стояли молча, только кое-кто искоса поглядывал на Гидеона.

— Мы должны держаться вместе, — сказал Гидеон. — Вы поставили меня начальником, — так слушайтесь моих приказаний. Или выберите другого.

— Хорошо, Гидеон, — мягко сказал Абнер Лейт.

— Джемс, Эндрью, Эзра, вы будете с трех сторон караулить дом. Отойдите на тридцать ярдов и станьте по одному с каждой стороны. Если что увидите или услышите — кричите нам.

Трое названных ушли. Несколько женщин спустились сверху на веранду и шопотом разговаривали с мужчинами. Гидеон отослал их обратно и велел уложить детей спать. Но никто в Карвеле больше не спал и эту ночь. Время шло; все было тихо. Мужчины разбились на кучки и шопотом обсуждали положение. Одни сидели на широких ступеньках, другие стояли, прислонясь к дорическим колоннам, величественно вздымавшимся к темному небу. Все, не отрываясь, глядели на склон, на котором исчез Ганнибал Вашингтон, и, наконец, после часа ожидания, они увидели, что по склону поднимается человек.

— Ганнибал?..

Он подошел, тяжело дыша, с головы до ног мокрый от росы. Сперва он не мог говорить; пришлось подождать, пока он отдышится. Потом он рассказал обо всем, что видел.

— А дети, где дети?

Он покачал головой. — Сгорели, наверно. — Он добавил: — Я подполз совсем близко, я видел мертвые тела, вот как на ладони. Я слышал, что те говорили.

— Что ты слышал? — глухо спросил Гидеон.

— Они ждут, что приедут еще две сотни из Калхунского округа. И еще другое отделение Клана обещало прислать людей. Они говорили — с юга. Наверно, из Джорджии. Они знают, что мы здесь, в этом доме.

Одного из стоявших на веранде, мальчика лет семнадцати, вдруг начало тошнить; он перегнулся через перила, содрогаясь в мучительных приступах рвоты. Зарево уже угасало, но кто-то поглядел в другую сторону — и сейчас же все взгляды обратились туда. Там, над темными деревьями, засветилось новое розовато-алое пятно и по мере того, как оно разгоралось, все, один за другим, поворачивались и смотрели на Абнера Лейта. Он стоял на ступеньках, сжав свои огромные красные кулаки, прикусив нижнюю губу так, что струйка крови текла у него по подбородку. И вдруг он заплакал: длинное загорелое лицо оставалось неподвижным, а по худым щекам струились слезы. Он заговорил шопотом:

— Мерзавцы — все, что у меня было, все, о чем я мечтал, будь они прокляты, будь они прокляты! — человек трудится, строит, придумывает, мечтает, будь они прокляты...

Ганнибал Вашингтон сказал: — Гидеон, почему мы их не остановим? Чего ждать? Чтоб они все сожгли?

— Вот для этого они и жгут дома, — кивнул Гидеон. — Они хотят выманить нас отсюда.

— Я пойду туда, — сказал Абнер Лейт.

— Нет. Ты не пойдешь. Мы позволили Труперу остаться, и теперь он лежит там мертвый, и его жена рядом с ним.

— Я пойду, Гидеон.

— Нет! — Голос Гидеона звучал холодно и непреклонно.

В эту минуту что-то произошло. Крикнул Эзра Голден; и все услышали глухой мерный стук копыт — лошади шли шагом и не одна, не две — много; а затем в лунной дымке возникли призрачные белые фигуры в капюшонах. Их было уже не двадцать, а больше, гораздо больше, — сплошная масса одетых в белое всадников; подъехав к дому ярдов на полтораста, они остановились.

— Эй вы!

— Что вам нужно? — закричал Гидеон. — Кто вы такие?

Звук его голоса поплыл в ночной тишине, колеблясь, постепенно угасая.

— Не валяй дурака, Джексон! Сам знаешь, кто мы. А нужны нам те трое негров.

— Не стоит отвечать, — сказал Гидеон. — Не стоит.

— Мы пришли за ними, Джексон! Подавайте их сюда, а не то мы все ваши хибарки сожжем, все до единой.

Гидеон резко скомандовал: — Рассыпаться вокруг дома! Залечь в траву! Не стрелять, пока не подойдут на пятьдесят ярдов. — Большинство мужчин сбежали с крыльца, рассыпались, притаились в кустарнике и сухой прошлогодней траве. Оставшиеся на веранде легли на пол. Гидеон, Абнер и брат Питер стали за одну из колонн. Гидеон посмотрел на Абнера. Тот старательно целился из своей длинной, старой, но меткой шарповской винтовки. Он стоял неподвижно, застывший, словно каменный, а слезы все катились по его щекам. «Боже, прости нас, — прошептал брат Питер. — Боже, прости нас!» Гидеон поднял свой спенсер и прицелился. Когда он в последний раз смотрел на человека сквозь прорезь этого прицела? Что может быть безумней и бессмысленней убийства, и все же только оно могло решить, кто прав и кто не прав. Белая шеренга двинулась вперед — сперва рысью, потом все медленней. Когда они были в ста ярдах от дому, из длинной винтовки Абнера Лейта сверкнуло пламя — и один из всадников свалился с лошади. Люди в белом начали стрелять с ходу. Когда расстояние сократилось до семидесяти пяти ярдов, раздался треск ответных выстрелов — карвеловцы, вопреки приказаниям Гидеона, открыли огонь. Еще один упал с лошади, другой завопил от боли. Белая шеренга остановилась, заколыхалась и галопом умчалась прочь, растаяв в лунном сумраке.