Что случилось с Гарольдом Смитом? - [64]
Счастливый вечер
И я решил побыть панком в последний раз.
И отправился на концерт.
Не помню, какая там играла группа. Точно не самая знаменитая. Но даже будь это «Клэш»[xxii] или «Пистолз», я бы все равно не запомнил. Потому что вечер прошел как в замороченном тумане: звуки, цвета, лица, чувства вращались вокруг меня, складываясь в причудливый калейдоскоп: один узор сменялся другим, вторым, третьим, а порой как будто монтаж, разрозненные осколки, лишенные смысла, но вместе получается красиво.
Но я точно помню, как все начиналось.
Играли музыканты. Громко, очень громко играли.
Я иду к ней. На этот раз полон решимости. Нет уж, дудки. По правде. Сегодня ответ «нет» не принимается. Я говорю «нет» решительное «нет». Я не сдамся.
Она будет моей.
ПАВИЛЬОН: ТАНЦЗАЛ – ВЕЧЕР
Винс протискивается сквозь толпу беснующихся панков.
Трогает Джоанну за плечо.
ВИНС
Это я!
Джоанна поворачивается и видит Винса.
ДЖОАННА
Отдзынь!
Так. Отдзынь. Сильно сказано. Посильнее, чем просто нет.
Все предельно ясно. Недвусмысленно, если вы меня понимаете.
Но послушайте. Ведь бывает, что девушка, которая вам нравится, говорит совсем не то, на что мы надеемся. Но потом отходишь, задумываешься над этими словами, вникаешь в них, и они уже кажутся не такими кошмарными. Ну то есть, скажем, звонишь ей в пятницу, приглашаешь в кино, например, на «Челюсти», а девушка отвечает: «Я не могу – я мою голову». И ты теряешься, ведь это похоже на отлуп. А потом думаешь: а может, правда – ну, моет человек голову. Странно, конечно, что в пятницу – и не целый же вечер она будет мыть свою голову. А может быть, так оно и есть: может быть, она ухаживает за волосами, потому что они у нее очень красивые. И она смакует это удовольствие, не жалеет шампуня и кондиционера и всей этой дряни, от которой волосы получаются такими шикарными. И девушка становится неотразимой, и, вполне возможно, она это делает, чтобы понравиться какому-нибудь парню, и – ха – возможно, этот парень я. И разве это дурной знак, что она всю пятницу угробит на мытье головы?
Да ну как же. Мне явно светит.
Но «отдзынь»?
«Отдзынь» есть «отдзынь».
ПАВИЛЬОН: ТАНЦЗАЛ – ВЕЧЕР
Джоанна отворачивается от Винса. Пара БЕСНУЮЩИХСЯ ПАНКОВ оттесняют его от Джоанны, Винс роняет свое пиво – оно растекается по полу.
Винсу плюют в лицо. Он поворачивается и уходит.
И я подумал: отлично, успею еще домой на «Матч дня».
Отлично, я весь горю, сейчас выйду на улицу и остыну.
Отлично, мне эта ваша музыка вообще не нравится. А теперь ее и слушать не надо.
Все отлично, так? Ну уж конечно, просто блеск.
Черт.
Черт, черт, черт.
Все кончено. Окончательно, необратимо, очевидно. Чего никогда не было, того никогда не будет. Джоанна, прекрасная Джоанна исчезнет из моей жизни. Знаю, знаю, да и вы не хуже меня знаете: я часто влюблялся и прежде, тысячу раз – в автобусах и на улице, в магазинах и пабах, на катках, дискотеках – можете за меня продолжить этот список.
Но все было не так, как с Джоанной.
Она была Первая. И не удивлюсь, если она окажется последней.
Это все равно должно было случиться. Ну то есть, неважно же, правда, черный ты или белый, богатый или не совсем чтобы, умный, тупой, – со всеми рано или поздно происходит одно и то же: кто-то разбивает нам сердце. Это может случиться сейчас или позднее, при каких угодно непредсказуемых обстоятельствах. И мы знаем это и готовы поспорить на последний пенс, гривенник, франк, иену: рано или поздно это с нами произойдет.
Сердце подпрыгивает в груди и – ёк.
Ну и.
Я плелся через танцзал в сторону коридора, наступая на чужие плевки, разбитые стаканы, а чувак со сцены орал какую-то песню, из которой можно было понять только три слова: рок, хрен и фигня. Я плелся и думал – хотя, наверное, выразился бы иначе, – что мой черед заглянуть в тронный зал, где в каждой кабинке по фаянсовому трону.
Я имею в виду туалет.
К черту собачий ошейник. Выброшу. Нет, пожалуй, не стоит. Подарю на Рождество Мэдж, для ее собаки. И вдруг словно ниоткуда забрезжила светлая мысль: забудь о разбитом сердце, вот ты уже начал готовиться к Рождеству, думай о хорошем, Винс. Ты молод, здоров и еще лет пятнадцать не будешь лысеть, а с таким набором вполне можно жить.
Я сполоснул лицо над раковиной.
Посмотрелся в зеркало. Оно было треснутое, ровно посередине. Трещина проходила через мой нос, разделяя лицо пополам, – как в рекламе крема от прыщей: на этой половине лица мы пользовались кремом, а на этой – умывались с мылом, и вот, через три недели…
Хорошо. Светлая сторона. Попробуем еще раз. Наскребем еще светлых сторон. Если хорошенько задуматься – акции падают и поднимаются. Другими словами, если свалился в пропасть, все, что будет дальше, – это уже лучше, чем хуже, разве нет?
Я снова сполоснул лицо. Вода пахла мочой.
Я снова взглянул на себя в зеркало. Неужели все? Что с тобой случилось? Ты, то есть я, Винс, маленький человек, песчинка – что чувствуешь ты теперь? Со стороны глянешь – вроде ничего. Что такого страшного может твориться в этой емкости между ушами? Обыкновенная черепушка, мало ли что там в ней гремит.
Я опять сполоснул лицо. Вода была холодной. И чистой.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.