Что случилось с Гарольдом Смитом? - [63]
ПАВИЛЬОН: ГОСТИНАЯ СМИТОВ – ВЕЧЕР
РОЛАНД
Понятно. А наш сегодняшний Сын Божий – он страдает, как страдал его предшественник?
И снова, не успевает Гарольд открыть рот…
ПАВИЛЬОН: ТЕЛЕСТУДИЯ – ВЕЧЕР
НЕСБИТТ
Мой клиент категорически отрицает тот факт, что он – Сын Божий. Он является сыном Барри и Элси Смитов.
ПИТЕР
Но у меня есть доказательства. Я видел его чудеса!
НЕСБИТТ
Неужели?
Несбитт откидывается на стуле, ухмыляется. Его хитроумный капкан уже расставлен.
РОЛАНД
Хорошо. Сейчас подходящий момент, чтобы удивить публику. Хью?
ПАВИЛЬОН: ГОСТИНАЯ СМИТОВ – ВЕЧЕР
Репортер показывает ЗАПЕЧАТАННУЮ ПРОБИРКУ.
РЕПОРТЕР
Я здесь, Роланд!
РОЛАНД
Сюрприз этот приготовлен мистером Несбиттом. В этой стеклянной пробирке – она герметично запаяна – помещен Торникрофтский Титан, четвертьдюймовый гвоздь из чистейшей шеффилдской стали.
Репортер передает пробирку Гарольду.
НЕСБИТТ
Согните этот гвоздь.
ПЕРЕБИВКА НА ТЕЛЕВИЗОР СМИТОВ
РОЙ
Давай, отец!
АЙРИН
Давай, солнышко.
ПИТЕР
Послушайте, Гарольд. Да, вам это отвратительно, мерзко. Но народ просит зрелищ. Это единственный способ их убедить. Сделайте это!
Вокруг Гарольда ТОЛПА, лица, голоса: круг смыкается… Наконец Гарольд произносит…
ГАРОЛЬД
Я не могу.
Потрясенная пауза.
РОЛАНД
Не можете?
ГАРОЛЬД
Не было никаких чудес. Обыкновенные детские фокусы.
АЙРИН
Ты подлый обманщик!
Дает мужу пощечину.
ПАВИЛЬОН: ГОСТИНАЯ УОЛТЕРА – ВЕЧЕР
Уолтер радостно наблюдает за этой сценой.
УОЛТЕР
Бинго!
ПАВИЛЬОН: ТЕЛЕСТУДИЯ – ВЕЧЕР
ПИТЕР
Нет! Этого не может быть!
ПАВИЛЬОН: ГОСТИНАЯ СМИТОВ – ВЕЧЕР
РОЛАНД
Но, мистер Смит, почему?
ГАРОЛЬД
Просто мне хотелось встряхнуться. Сожалею, если я кого-то разочаровал.
Недовольный ропот толпы, которая постепенно расходится.
ПАВИЛЬОН: ТЕЛЕСТУДИЯ – ВЕЧЕР
Рой понимает, что его трехмесячная концертная программа в Блэкпуле накрылась медным тазом.
РОЙ
Козел бесполезный!
Обозленный, уходит с площадки.
ПИТЕР
Нет же, он врет! Вы что, не видите? Он это нарочно делает! Не поступай так, Гарольд! Прошу тебя!
HЕСБИ TT
Защита удовлетворена.
Питер понимает, что потерял Гарольда. Он поворачивается к Несбитту.
ПИТЕР
Вы… Вы – зло! Зло!
Питер кидается к Несбитту. Довольная ухмылка быстро улетучивается с лица адвоката – он чувствует опасность… Питер набрасывается на Несбитта, но тот успевает отпрыгнуть.
РОЛАНД в отчаянии глядит куда-то за пределы кадра в поисках помощи… Два ОХРАННИКА выбегают, чтобы обуздать Питера.
ИЗОБРАЖЕНИЕ гаснет, появляется заставка ВЕЩАНИЕ БУДЕТ ВОЗОБНОВЛЕНО ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО МИНУТ.
И тогда они ушли
Ушли все.
Осветители, операторы, репортеры, люди с микрофонами, блокнотами и ручками, немощные, хромые, искатели рая земного. И, разумеется, зеваки.
И мама. Ушла, исчезла, освободилась – как вам будет угодно. Не будет больше ее «особых» угощений – и это хорошо. Не будет больше ее улыбок, глупых отговорок, песен на Рождество.
И это плохо.
Но моя мама – это совсем другая история.
А наша история – про отца.
И вот мы остались вдвоем, одни.
Мы с отцом в гостиной.
Он заварил нам чай. Я смотрел на него и думал: все-таки хорошо, что он не Сын Божий. Потому что тогда я бы значился Внуком Божьим, правильно? Меня это, сказать по правде, не очень устраивало. Как себя вести? До меня-то еще никто не был внуком божьим. И люди наверняка ждали бы от меня чего-то особенного. А чем я их порадую, не имея абсолютно никаких волшебных качеств – в этом я недалеко ушел от Роя. Свои прелести в этом, наверное, есть – быть внуком божьим. Но как ими распоряжаться? Ну, пришел бы развязной походочкой в «Рокси»: «Привет, детка. Лови свое счастье. Ты подцепила внука божьего».
Что-то не то, а?
Мы с отцом пили чай. Он здорово заваривает чай, мой отец.
Я не знал, о чем говорить. Да это было и неважно. Важнее то, что мы просто сидим вместе и пьем чай.
– Вот такие дела.
Отец поставил чашку. А потом посмотрел на меня – по-настоящему посмотрел – и сказал:
– Винс, бывают такие моменты в жизни, когда нужно постараться изо всех сил. Еще разок. Сказать себе: к черту вас всех, теперь настал мой черед. Ты понимаешь, о чем я?
Ну и. Я понял, о чем он?
Я хотел понять. Потому что он сказал это так серьезно, и я чувствовал: отцу не все равно, ему очень важно, чтобы я понял, и, если я пойму, от этого я стану лучше. И оттого, что он так смотрел на меня – взглядом, если не ошибаюсь, «взойди, взойди», только теперь он был обращен на меня.
Ну и. Я понял, о чем он?
Черта с два.
– Нет.
И мы рассмеялись.
Оглядываясь назад, я понимаю, что многие события переплетались в какой-то мистический код. Вот я вспоминаю теперь, как мы с отцом сидели и пили чай, и пытаюсь взломать этот код, словно орех расколоть, а внутри скорлупы – ответ. Но так никогда не получалось. Никогда не выходило буквального перевода – смысл сдвигался день за днем, год за годом, десятилетие за десятилетием. Может, поэтому я и решил написать свою книгу в виде киносценария, который по сути своей прозрачен, и объективен, и абстрактен, как математическая задача, что разворачивается долго-долго, только в реальной жизни можешь найти миллион решений или вообще ни одного.
И мы с отцом рассмеялись.
И он сказал:
– Она сегодня уезжает. Но она попрощается с друзьями. Сегодня концерт. Ты должен туда попасть. Может, у тебя сегодня счастливый вечер.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.