Чемпион - [4]

— А хватит четверти таблетки на фазана?

Его наглостью можно было только восхищаться. Было опасно украсть и одного-единственного фазана. Он же собирался взять всех, что были.

— Четверти хватит с лихвой.

— Ты уверен?

— Посуди сам. Считается по живому весу. И так будет в двадцать раз больше, чем нужно.

— Тогда разделим дозу на четыре части, — сказал он, потирая руки. Он замер на секунду, производя в уме необходимые расчёты. — Выйдет сто девяносто шесть.

— Ты представляешь, сколько это займёт? — сказал я. — Не час и не два.

— Ну и что с того? Завтра пойдём. На ночь положим изюм в воду, пусть размокнет, а завтра у нас будет целое утро и целый день на приготовления.

Так мы и поступили.

Теперь, через двадцать четыре часа, мы шли по дороге. Мы шли уже сорок минут, и приближались к тому месту, где тропинка вела направо через гребень холма к большому лесу, где жили фазаны. Оставалось пройти ещё с милю.

— У лесников, конечно же, ружей нет? — осведомился я.

— У лесников всегда ружья есть, — ответил Клод.

Именно такого ответа я и опасался.

— В основном, от хищников.

— Ага.

— Но, конечно, нельзя гарантировать, что лесник не выстрелит в браконьера.

— Не пугай.

— А чего тут пугать? Стреляют они всегда сзади. Любят засадить по ногам ярдов за пятьдесят.

— Они не имеют права! — возмутился я. — Это же уголовное преступление!

— Так незаконное вторжение — тоже уголовное преступление, — сказал Клод.

Некоторое время мы шли молча. Солнце уже спряталось за высокой изгородью справа от нас, и тропинка была в тени.

— Тебе ещё повезло, что сейчас не тридцать лет назад, — продолжал он. Тогда сразу стреляли на месте.

— Ты этому веришь?

— Я просто знаю. Помню, когда я ещё пацаном был, по вечерам видел на кухне, как папа лежал на столе, лицом вниз, а мама выковыривала у него ножиком из задницы дробь.

— Перестань. Мне это не нравится.

— Ты что, мне не веришь?

— Верю, верю.

— После этого у него оставалось много таких белых шрамиков, он был в шрамах, как в снегу.

— Ладно, хватит уже!

— Это называлось «зад браконьера». Во всём городе не было мужчины, который бы так или иначе не отличился. Но мой папа был чемпион.

— Поздравляю.

— Чёрт, если бы он был жив, — сказал Клод с тоской, — он бы всё отдал, чтобы сегодня пойти с нами.

— Вместо меня, — сказал я, — с удовольствием.

Мы достигли перевала, и теперь был виден весь лес, тёмный, дремучий; солнце опускалось за деревья, и сквозь них сверкало золото.

— Давай изюм сюда, — сказал Клод.

Я передал ему пакет, он бережно опустил его в карман брюк.

— В лесу не разговаривать. Идти за мной, и на ветки не наступать.

Через пять минут мы были на месте. Тропинка подходила к опушке и огибала лес на расстоянии около трёхсот ярдов, отделённая только невысокой изгородью. Клод пролез через неё на четвереньках, и я последовал за ним.

В лесу было темно и прохладно. Солнечный свет сюда совершенно не проникал.

— Тут мрачновато, — проговорил я.

— Шшш!

Клод сильно нервничал. Он шёл прямо передо мной, высоко поднимая ноги и мягко ступая по влажной земле. Он постоянно крутил головой, высматривая опасность. Я пытался делать то же, и вскоре лесники стали мерещиться мне за каждым деревом, и я перестал.

Затем над нами появилось небо. Я понял, что мы были у той самой поляны, о которой рассказывал Клод: в начале июля сюда выпускали молодых фазанов, здесь их кормили, поили и охраняли, и здесь же многие из них оставались по привычке до тех пор, пока не начинался отстрел.

— На поляне всегда полно фазанов, — говорил он.

— И лесников, наверное, тоже.

— Оно конечно, но вокруг везде густые заросли, так что всё в порядке.

Теперь мы приближались короткими перебежками от дерева к дереву, пригибаясь к земле и прислушиваясь. Наконец, мы стали на колени за ольхами, растущими вплотную у самого края. Клод ухмылялся и толкал меня локтем в рёбра, показывая сквозь ветки на фазанов.

Всё было забито птицами. Их было сотни две, не меньше, и они важно расхаживали между пеньками.

— Теперь ты понял? — прошептал Клод.

Перед нами открывался потрясающий вид — сон браконьера наяву. А как близко они были! Некоторые — шагов за десять от нас, не больше. Курочки были светло-коричневого цвета, раскормлены они были так, что перья на груди почти мели по земле. Петушки были стройные, красивые, с длинными хвостами и алыми пятнами вокруг глаз, как будто носили красные очки. Я посмотрел на Клода. Его чем-то бычье, туповатое лицо окаменело в восторге. Рот был чуть приоткрыт, и глаза возбуждённо блестели при виде фазанов.

Мне кажется, все охотники проявляют такую же реакцию в такие моменты. Вот так женщины смотрят на крупные изумруды в витрине ювелира, с тем лишь отличием, что готовы воспользоваться гораздо менее достойными методами. Зад браконьера — ерунда по сравнению с тем, чему женщина может себя подвергнуть ради добычи.

— Ага, вот и лесник, — прошептал Клод.

— Где он?

— Вон там, с другой стороны, у дерева. Посмотри внимательно.

— О Боже!

— Ничего, не бойся. Он нас не видит.

Мы пригнулись к земле, продолжая следить за лесником. Он был небольшого роста, в кепке и с ружьём. Он совершенно не двигался, как столб.

— Пойдём, — сказал я.