Они выбрались из машины и подошли к парадной двери дома мистера Ходди.
— Я думаю, отец собирается вечером крупно с тобой поговорить, прошептала Клэрис.
— О чём, Клэрис?
— Обычное дело. О работе и тому подобном. И как ты собираешься содержать меня.
— Джеки собирается сделать это, — сказал Клод. — Когда Джеки победит, нам никакая работа не понадобится…
— Не вздумай даже напоминать отцу о Джеки, Клод Каббедж, или с этим делом всё будет кончено. Если и есть что-то на свете, что он терпеть не может, так это борзых. Никогда не забывай об этом.
— О, Господи, — сказал Клод.
— Ну наговори ему ещё что-нибудь… всё что угодно… лишь бы успокоить его, понимаешь? — И с этим она ввела Клода в гостиную.
Мистер Ходди был вдовец, человек с чопорным надменным ртом и с выражением вечного неодобрения на лице. Как и у Клэрис, у него были мелкие и часто посаженные зубы, такой же настороженный, обращённый внутрь взгляд, но без её свежести, жизненности, без её теплоты. Он напоминал маленькое кислое яблоко, с серой сморщенной кожей, с дюжиной или около того прядей чёрных волос, словно приклеенных к куполу лысины. И всё же это был совершенно исключительный человек, мистер Ходди, тот самый помощник бакалейщика, кто надевал на работе свой безупречный белый халат, кто управлялся с огромным количеством столь драгоценного товара, как масло и сахар, кто отпускал в долг и кому улыбались все домохозяйки деревни.
Клод Каббедж никогда не чувствовал себя раскованно в доме отца Клэрис, и это было именно то, чего добивался мистер Ходди. Они сидели у камина в гостиной с чашками чая в руках, мистер Ходди в самом удобном кресле, справа от огня, Клод и Клэрис на сoфe, в приличествующем отдалении друг от друга. А по левую руку, в тяжёлом кресле с вертикальной спинкой, сидела младшая дочь, Ада, и все составляли маленький кружок вокруг огня, маленькую безжизненную компанию с официальным чаепитием.
— Да, мистер Ходди, — говорил Клод, — вы можете быть совершенно уверенными в том, что у меня с Гордоном имеется куча прекрасных идеек про запас. Весь вопрос только во времени и в том, чтобы понять, какая из них наиболее выгодна.
— Что это за идеи? — спросил мистер Ходди, уставясь на Клода своими маленькими недоброжелательными глазками.
— Да вот хотя бы эта!.. — Клод подвинулся на софе, но без удобства для себя. Его голубой костюм был тесен ему в груди и особенно в промежности. Такая теснота доставляла ему болезненное неудобство, так что ему ужасно хотелось несколько оправить штанины.
— Этот человек, которого вы назвали Гордоном, он что, имеет где-то на стороне прибыльное дело? — сказал мистер Ходди. — Почему же он хочет перекинуться на другое?
— Совершенно верно, мистер Ходди. Потому что это — первоклассный бизнес. Но он ещё хорош, и возможность расширять его, понимаете? Поэтому нам нужны новые идеи. Я тоже кое-что придумал и возьму теперь часть прибыли.
— Так что именно?
Мистер Ходди ел кусок смородинового торта, откусывая по кругу, и его маленький рот работал, как ротик гусеницы, откусывающей крошечные изогнутые кусочки от края листа.
— Так что именно? — снова спросил он.
— Каждый день, мистер Ходди, мы с Гордоном долго и детально обсуждаем различные аспекты дела. Да.
— Так что именно? — повторил он безжалостно.
Клэрис искоса взглянула на Клода, подбодряя.
Клод перевёл взгляд своих больших тихих глаз на мистера Ходди; тот молчал. Клоду не нравилась манера мистера Ходди давить на него, расстреливая вопросами, и вглядываться, и держать себя так, словно Клод какой-ннбудь паршивый адъютант или что-то в этом роде.
— Так что именно? — сказал мистер Ходди, и на этот раз Клод решил, что не взорвётся. Кроме того, инстинкт подсказывал ему, что старик пытается устроить скандал.
— Просто я, мистер Ходди, — сказал он, глубоко вздохнув, — не хочу вдаваться в детали, пока мы ещё всё как следует не проработали. Видите ли, всё, чем мы занимались до сих пор, как раз и было обдумыванием идеи…
— Всё, о чём я хотел узнать, — сказал мистер Ходди раздражённо, — так это какого сорта дело вы обдумываете? Надеюсь, оно вполне достойное?
— Помилуйте, мистер Ходди, неужели вы могли хоть на миг допустить, что мы не способны даже рассмотреть дело с точки зрения абсолютной респектабельности?
Мистер Ходди хрюкнул, медленно помешивая свой чай и наблюдая за Клодом. Клэрис сидела безмолвно и робко, уставясь в огонь.
— Я никогда не был удачлив в начинаниях, — произнёс мистер Ходди, оправдывая свою несостоятельность в этой стадии бизнеса. — Хорошая, уважаемая работа — это всё, чего следует добиваться. Уважаемая работа в уважаемом окружении. В бизнесе же, на мой взгляд, слишком много от балагана, от дешёвого трюкачества.
— Есть и это, — сказал Клод, всё острее ощущая отчаяние, — всё, что я хочу, так это обеспечить мою жену всем, что только она пожелает. Дом, обстановка, сад, стиральная машина — и всё самое лучшее. Вот что я хочу для неё, но ведь вы знаете, этого не добьёшься на обычную зарплату, не так ли? Для этого не найдёшь денег, если не заниматься бизнесом, мистер Ходди. Надеюсь, вы согласны со мной?
Мистеру Ходди, который всю жизнь работал за обычную зарплату, не очень-то пришлась по душе такая точка зрения.
