Матильда

Всё-таки родители — странные люди. Даже если их чадо — самое противное в мире существо, они всё равно утверждают, что оно лучше всех. Мало того, некоторые мамы и папы настолько ослеплены обожанием, что ухитряются убедить себя в том, что их отпрыск почти гений. Что ж, в этом нет ничего плохого — так уж устроены люди. Но когда такие родители начинают расписывать нам блестящие способности своего ненаглядного чада, очень хочется закричать: «Несите тазик, а то стошнит!»

Школьным учителям тоже приходится несладко: они поневоле вынуждены выслушивать подобные хвастливые бредни чрезмерно гордых родителей, но они-то уж точно знают, кто из детей чего стоит, и, когда в конце четверти приходит время заполнять табель успеваемости, довольные родители получают от учителей характеристики на своих «вундеркиндов».

Будь я учителем, я бы состряпал нечто особенное для тех родителей, что слепо обожают своих чад. «Ваш сын Максимилиан, — написал бы я, — абсолютно пустое место. Надеюсь, у вас есть семейный бизнес, куда вы сумеете его пристроить после окончания школы, потому что — чёрт возьми! — он вряд ли найдёт другую работу». А если бы у меня в тот день был лирический настрой, я бы написал так: «Известно, что у кузнечиков органы слуха расположены по обеим сторонам брюшка. Ваша же дочь Ванесса, судя по тому, что она усвоила за эту четверть, вообще не имеет органов слуха».

Я мог бы даже углубиться в естествознание и высказаться, например, так: «Прежде чем появиться на свет и прожить всего шесть дней, радуясь солнцу, личинка цикады проводит шесть лет под землёй. Ваш сын Уилфред все шесть лет в школе тоже находится в состоянии личинки, и мы до сих пор ждём, когда же он наконец вылупится из кокона».

А если бы мне пришлось столкнуться с какой-нибудь особенно вредной девчонкой, я, наверное, заявил бы что-нибудь в таком духе: «Красота Фионы так же холодна, как красота айсберга, но, в отличие от этой глыбы льда, имеющей скрытую подводную часть, её красота — всего лишь оболочка, за которой ничего нет».

Думаю, я получал бы огромное удовольствие от сочинения такого рода характеристик. Но хватит об этом, давайте продолжим наш рассказ.

Как известно, у медали две стороны, и иногда мы сталкиваемся с родителями, которые придерживаются иной точки зрения на воспитание детей и вовсе не интересуются собственными чадами. Они, конечно, гораздо хуже тех, кто слепо обожает их. Мистер и миссис Вормвуд были именно такими родителями. У них были сын Майкл и дочь Матильда. К дочери они относились так, словно та была букашкой или мошкой, с которой приходится мириться до поры до времени, а потом можно просто прихлопнуть. Мистер и миссис Вормвуд нетерпеливо дожидались того момента, когда с лёгким сердцем можно будет избавиться от своей дочери, причём предпочтительно, чтобы она оказалась в соседнем графстве, а ещё лучше — где-нибудь подальше.

Ужасно, когда родители обращаются с детьми так, словно те больная мозоль, от которой одни неприятности, но гораздо хуже приходится с такими родителями ребёнку необыкновенному, наделённому природой и блестящим умом, и чуткой душой. Именно таким ребёнком была Матильда. Она обладала таким живым умом и так легко всё схватывала, что её выдающиеся способности должны были бы заметить даже самые никчёмные родители в мире. Но только не мистер и миссис Вормвуд. Они были настолько глупы и настолько поглощены своей повседневной жизнью, что им просто не было дела до собственной дочери. По правде говоря, сомневаюсь, что они обратили бы на неё внимание, приползи она домой со сломанной ногой. (Даже их фамилия была говорящей: «вормвуд» в переводе означает «древесный червяк».)

Брат Матильды Майкл был совершенно нормальным ребёнком, но его сестра, как я уже сказал, представляла собой нечто необыкновенное, отчего, как говорят в народе, глаза на лоб лезут. В возрасте полутора лет она уже прекрасно говорила и знала почти столько же слов, сколько входит в словарь нормального взрослого человека. Родители же, вместо того чтобы гордиться ею, называли её болтушкой, от которой слишком много шума, и всё время одёргивали её, чтобы она была тише воды, ниже травы.

К трём годам Матильда самостоятельно научилась читать по тем газетам и журналам, которые вечно были разбросаны по всему дому. В четыре она уже быстро и хорошо читала, поэтому, естественно, ей понадобились книги. Единственной книгой, которую Матильда нашла в своём просвещённом доме, была мамина кулинарная книга. Прочитав её от корки до корки и выучив наизусть все рецепты, девочка решила, что ей хочется чего-нибудь поинтересней.

— Пап, — обратилась она к отцу, — ты можешь купить мне книгу?

— Книгу? — удивился он. — Это ещё зачем?

— Чтобы читать, папочка.

— Тебе что, телевизора мало? У нас классный телик с двенадцатидюймовым экраном, а тебе книга, видишь ли, понадобилась! Ты что, чокнулась?

Почти всю неделю Матильда оставалась дома одна. Брат (он был на пять лет старше её) учился в школе. Отец уходил на работу, а мать отправлялась играть в «Бинго» в соседний городок, находившийся в восьми милях. Миссис Вормвуд была помешана на лотерее и играла в неё пять дней в неделю. В тот самый день, когда отец отказался купить ей книжку, Матильда сама отправилась в библиотеку, представилась библиотекарше миссис Фелпс и спросила, можно ли ей немного посидеть и почитать. Миссис Фелпс, крайне удивлённая появлением такой крошки без сопровождения взрослых, тем не менее была очень приветлива.