Цемах Атлас (ешива). Том второй - [6]
— Вы понимаете? — переспрашивал он, как будто во всем, что он говорил, была скрыта какая-то глубокая идея.
Мирская ешива особенно славилась на весь свет своими старшими учениками. Хотя многие из них уже достигли сорокалетнего возраста, трудно было найти для них подходящие партии. Либо приданое недостаточно велико для его учености, либо невеста слишком стара для его влечения. От долгого сидения на скамьях ешивы эти старые холостяки обленились, они пролеживали по полдня на съемных квартирах и читали варшавские газеты. Они откладывали деньги, которые получали от халуки[9], и покупали книги, костюмы, галстуки. В Валкениках мирские ешиботники сидели на верандах и ели творог, сметану, печенье, беспрерывно щупали затылки и поглаживали свои нестриженые щеки, проверяя, поправились ли они. В лесу они лежали в глубоких гамаках, почитывая какое-нибудь талмудическое исследование или книжечку по каббале, которые привезли специально для отдыха на даче. Однако, когда какой-нибудь младший ученик подходил к ним и пытался заглянуть в книжку, старший говорил ему:
— Это не для вас, трохимбродец[10], вы еще слишком молоды. Почитайте-ка пока что-нибудь из «Кцойс а-хойшен»[11].
Можно было представить, как чувствовали себя старшие мирские ешиботники с тех пор, как в их ешиву приехала компания учеников аж из самой Америки. У американцев хватало денег, но не было ни капельки уважения. Они вешали в синагоге свои пальто на чужие вешалки и отбрасывали в сторону калоши. За несоблюдение правил обычно взимался штраф в размере десяти грошей. Американцы смеялись над этим и платили двадцать. Они расхаживали в распахнутых пиджаках и с расстегнутыми воротниками. На их шеях болтались пестрые галстуки с изображениями колес. Они не стеснялись подтянуть при всех штаны, звеня при этом полными карманами мелочи. В жару они просто-напросто снимали пиджаки. Они носили маленькие шляпы, низко надвинув их на свои крепкие лбы. Густые растрепанные чубы падали им на глаза. Разговаривая, они не переставали жевать резинку. У американцев принято было перекрикивать друг друга: «Джек! Джо!» Они прыгали, как козлы, и мерялись силами на кулаках посреди улицы. Так что неудивительно, что, когда кто-то из старших мирских ешиботников видел это, он не знал, куда деваться от стыда.
Противоположностью этим заокеанским парням были ешиботники из Германии. Они аккуратно одевались, носили коричневые ботинки на двойной подошве и пиджаки из толстой шерсти с широкими лацканами. Они были очень набожны и добродушны по своей природе. Однако, когда какой-нибудь немец не находил своей Геморы на своем стендере, он выходил из себя. Все эти франкфуртцы и гамбургцы у себя дома позаканчивали гимназии, так что их, естественно, не тянуло к чтению нечистых светских книжек. Но им не хватало остроты ума, их мозг не «улавливал». Скажет литовец какую-нибудь поговорку, а бестолковые еки[12] так и вылупят на него непонимающие глаза. Расскажет немец какую-нибудь шутку и сам же один и смеется. Американский ученик еще может с пылом раскачиваться в молитве, словно стараясь вытряхнуть из себя наглость, привезенную им из-за океана. Однако немецкий простак стоит за молитвой прямой как струна. Вот их квартирные хозяйки и говорили иной раз о своих квартирантах:
— Хорошие, честные парни, но пресные, без соли.
Но и от американцев, и от немцев ешиве все-таки была польза. Они по большей части отставали в учебе и нанимали бедных литовских ешиботников, чтобы те растолковывали им сложные темы. После получения смихи[13] они намеревались вернуться в свои страны, где евреи стали похожи на иноверцев, чтобы там учить Торе. А вот от учеников из Польши не было буквально никакой пользы.
В богатых хасидских домах Лодзи и Варшавы вошло в моду посылать сыновей на пару лет изучать Тору в какую-нибудь литовскую ешиву. Вот и крутились по мирской ешиве молодые хасиды в маленьких шапочках и в начищенных сапожках. Они носили высокие белые воротнички в будние дни и бархатные жупицы[14] с шелковыми кушаками в честь субботы. Можно было заранее представить себе густые бороды, которыми в будущем обрастут их лица, их большие, богатые дома и большие дела, которые они станут вести, почетные места, которые будут они занимать у столов ребе. Эти выходцы из Польши держались самоуверенно, прохаживались во время молитвы, заложив большие пальцы обеих рук за кушак. Остановившись посреди синагоги, они с пылом раскачивались справа налево и слева направо, а читая «Нам следует восхвалять», сплевывали прямо на пол. За сплевывание на пол в ешиве платили штраф размером ползлотого, но когда ответственный за соблюдение чистоты требовал у хасидов заплатить штраф, они смеялись ему в лицо и обращались к нему на «ты». Ответственный за чистоту, деликатный сын Торы из Жемайтии[15], который не обращался на «ты» даже к мальчишкам, оставался стоять в растерянности, а польские хасиды отворачивались от него, как от общинного козла на синагогальном дворе.
Раз в неделю инспектор мирской ешивы проводил беседу в своей чердачной комнатке. Польские хасиды пропихивались туда, как к столу ребе. Однако удовольствия от этой толкотни они не получали. У стола ребе старые хасиды орали на них:
В этом романе Хаима Граде, одного из крупнейших еврейских писателей XX века, рассказана история духовных поисков мусарника Цемаха Атласа, основавшего ешиву в маленьком еврейском местечке в довоенной Литве и мучимого противоречием между непреклонностью учения и компромиссами, пойти на которые требует от него реальная, в том числе семейная, жизнь.
Хаим Граде (1910–1982), идишский поэт и прозаик, родился в Вильно, жил в Российской империи, Советском Союзе, Польше, Франции и США, в эмиграции активно способствовал возрождению еврейской культурной жизни и литературы на идише. Его перу принадлежат сборники стихов, циклы рассказов и романы, описывающие жизнь еврейской общины в довоенном Вильно и трагедию Холокоста.«Безмолвный миньян» («Дер штумер миньен», 1976) — это поздний сборник рассказов Граде, объединенных общим хронотопом — Вильно в конце 1930-х годов — и общими персонажами, в том числе главным героем — столяром Эльокумом Папом, мечтателем и неудачником, пренебрегающим заработком и прочими обязанностями главы семейства ради великой идеи — возрождения заброшенного бейт-мидраша.Рассказам Граде свойственна простота, незамысловатость и художественный минимализм, вообще типичные для классической идишской словесности и превосходно передающие своеобразие и колорит повседневной жизни еврейского местечка, с его радостями и горестями, весельями и ссорами и харáктерными жителями: растяпой-столяром, «длинным, тощим и сухим, как палка от метлы», бабусями в париках, желчным раввином-аскетом, добросердечной хозяйкой пекарни, слепым проповедником и жадным синагогальным старостой.
Роман Хаима Граде «Безмужняя» (1961) — о судьбе молодой женщины Мэрл, муж которой без вести пропал на войне. По Закону, агуна — замужняя женщина, по какой-либо причине разъединенная с мужем, не имеет права выйти замуж вторично. В этом драматическом повествовании Мэрл становится жертвой противостояния двух раввинов. Один выполняет предписание Закона, а другой слушает голос совести. Постепенно конфликт перерастает в трагедию, происходящую на фоне устоявшего уклада жизни виленских евреев.
Автобиографический сборник рассказов «Мамины субботы» (1955) замечательного прозаика, поэта и журналиста Хаима Граде (1910–1982) — это достоверный, лиричный и в то же время страшный портрет времени и человеческой судьбы. Автор рисует жизнь еврейской Вильны до войны и ее жизнь-и-в-смерти после Катастрофы, пытаясь ответить на вопрос, как может светить после этого солнце.
В сборник рассказов «Синагога и улица» Хаима Граде, одного из крупнейших прозаиков XX века, писавших на идише, входят четыре произведения о жизни еврейской общины Вильнюса в период между мировыми войнами. Рассказ «Деды и внуки» повествует о том, как Тора и ее изучение связывали разные поколения евреев и как под действием убыстряющегося времени эта связь постепенно истончалась. «Двор Лейбы-Лейзера» — рассказ о столкновении и борьбе в соседских, родственных и религиозных взаимоотношениях людей различных взглядов на Тору — как на запрет и как на благословение.
Ароматы – не просто пахучие молекулы вокруг вас, они живые и могут поведать истории, главное внимательно слушать. А я еще быстро записывала, и получилась эта книга. В ней истории, рассказанные для моего носа. Скорее всего, они не будут похожи на истории, звучащие для вас, у вас будут свои, потому что у вас другой нос, другое сердце и другая душа. Но ароматы старались, и я очень хочу поделиться с вами этими историями.
Россия и Германия. Наверное, нет двух других стран, которые имели бы такие глубокие и трагические связи. Русские немцы – люди промежутка, больше не свои там, на родине, и чужие здесь, в России. Две мировые войны. Две самые страшные диктатуры в истории человечества: Сталин и Гитлер. Образ врага с Востока и образ врага с Запада. И между жерновами истории, между двумя тоталитарными режимами, вынуждавшими людей уничтожать собственное прошлое, принимать отчеканенные государством политически верные идентичности, – история одной семьи, чей предок прибыл в Россию из Германии как апостол гомеопатии, оставив своим потомкам зыбкий мир на стыке культур.
Пенелопа Фицджеральд – английская писательница, которую газета «Таймс» включила в число пятидесяти крупнейших писателей послевоенного периода. В 1979 году за роман «В открытом море» она была удостоена Букеровской премии, правда в победу свою она до последнего не верила. Но удача все-таки улыбнулась ей. «В открытом море» – история столкновения нескольких жизней таких разных людей. Ненны, увязшей в проблемах матери двух прекрасных дочерей; Мориса, настоящего мечтателя и искателя приключений; Юной Марты, очарованной Генрихом, богатым молодым человеком, перед которым открыт весь мир.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.
Рей и Елена встречаются в Нью-Йорке в трагическое утро. Она дочь рыбака из дельты Дуная, он неудачливый артист, который все еще надеется на успех. Она привозит пепел своей матери в Америку, он хочет достичь высот, на которые взбирался его дед. Две таинственные души соединяются, когда они доверяют друг другу рассказ о своем прошлом. Истории о двух семьях проведут читателя в волшебный мир Нью-Йорка с конца 1890-х через румынские болота середины XX века к настоящему. «Человек, который приносит счастье» — это полный трагедии и комедии роман, рисующий картину страшного и удивительного XX столетия.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман «Улица» — самое значительное произведение яркого и необычного еврейского писателя Исроэла Рабона (1900–1941). Главный герой книги, его скитания и одиночество символизируют «потерянное поколение». Для усиления метафоричности романа писатель экспериментирует, смешивая жанры и стили — низкий и высокий: так из характеров рождаются образы. Завершает издание статья литературоведа Хоне Шмерука о творчестве Исроэла Рабона.
Роман нобелевского лауреата Исаака Башевиса Зингера (1904–1991) «Поместье» печатался на идише в нью-йоркской газете «Форвертс» с 1953 по 1955 год. Действие романа происходит в Польше и охватывает несколько десятков лет второй половины XIX века. После восстания 1863 года прошли десятилетия, герои романа постарели, сменяются поколения, и у нового поколения — новые жизненные ценности и устремления. Среди евреев нет прежнего единства. Кто-то любой ценой пытается добиться благополучия, кого-то тревожит судьба своего народа, а кто-то перенимает революционные идеи и готов жертвовать собой и другими, бросаясь в борьбу за неясно понимаемое светлое будущее человечества.
Давид Бергельсон (1884–1952) — один из основоположников и классиков советской идишской прозы. Роман «Когда всё кончилось» (1913 г.) — одно из лучших произведений писателя. Образ героини романа — еврейской девушки Миреле Гурвиц, мятущейся и одинокой, страдающей и мечтательной — по праву признан открытием и достижением еврейской и мировой литературы.
Исроэл-Иешуа Зингер (1893–1944) — крупнейший еврейский прозаик XX века, писатель, без которого невозможно представить прозу на идише. Книга «О мире, которого больше нет» — незавершенные мемуары писателя, над которыми он начал работу в 1943 году, но едва начатую работу прервала скоропостижная смерть. Относительно небольшой по объему фрагмент был опубликован посмертно. Снабженные комментариями, примечаниями и глоссарием мемуары Зингера, повествующие о детстве писателя, несомненно, привлекут внимание читателей.