Борьба с членсом - [9]
— Я ж не жаждал, помните, я ж молился, длился! — заверещал Суу. — Я скатёркой стлался, каждый суд обожал, четыре раза скрещивался, пять раз верил и серил, девять вечностей туда, восемь вечностей оттуда, я ж с самой полуточки верчусь, помню звездуху и самую первую муху — не Золюху, и меня, как и всё, охватила деградация, но ведь это ж участь всей популяции? Ну и что, что сейчас я неверно двинул коней, я ведь не собирался быть ей? Верните меня, простите меня, не губите меня, верните меня. Ведь вера — возможность, к чему тревожность? Ведь все возможно, почему ж так сложно?
Светозавр загремел:
— Ты хочешь правила расшатать, беспорядок нагнать!.. Ух, я сейчас дам, ох, я задам, эх, я наподдам, ах, если б не Сам!..
— Да я же вам…
— Ам! Ам! Ам1 Законность миров не в нашей причуде, и если ты сдохла, то мечтай лишь о чуде. Когда свершилась гибель в данном виде, то ты уже выбыл, думай о другой планиде. Если хочешь понравиться мне, то перестань размышлять о всяком гнилом прошлом говне. Если ты здесь, значит, ты есть, но гнев наш велик, и ты станешь дик.
Суу мечтал о плаче, о жалостливости, о миге проникновения в мир веры в смысл. Он желал прибежища, участия, лучшей участи, счастья. Он существовал на грани дозволяемого отчаяния, воодушевления и надежды; он страшился необычайного, жаждал веления стать, как прежде. Мука краха охватила его, словно нестерпимая боль; образ страха его управлял его обликом, как король. Он припал, приник, прижался к неумолимости Светозавра; будущее было невероятно ужасно.
— Вы! — выкрикнул он сердцем, переполняемым горечью истинного понимания. — Выньте меня, не суйте! Я же любовь ваша, вы на меня смотрели, я же — Наташа, дочка Нелли? Я — преступник кающийся, слёзный палач-убийца, я ж сын, у ног валяющийся, подставляющий ягодицы? Замолвите за меня Слово, то, что всегда в Пути, скажите просто: «Суу», и я расцвету, как «ти». Попробуйте добротой, любовью поправить урон, тот, что я нанёс Плану Всех Времён. Возьмите меня, я ваш, прижмите меня, я — наш!
Светозавр восседал посреди, не меняя лика, и был невозможен. Он загремел:
— Ничто прошлое не стоит будущего, никакая заслуга не влияет на великих слуг, кошка — не удочка, вчера — друг, сейчас — не друг. Закон благолепен, великолепен! Степи бездн мирских затмевают душевные изыски. Все остаётся, надо отвечать, эмоций поллюция не приводит ни к чему. Будет суд-зуд, как и всегда, и он был, и там всё решится, взвесится, придержи языка уд, не надобен сердца труд, есть лишь лестница, лестница, лестница! Шагнул на ступень — получай сень, соскочил вниз — прощай, парадиз! Я должен удалиться на суд-зуд, замри, пока твоя маразматическая гибель не получит должной оценки.
Светозавр сгинул, будто великий неописуемый ангел. Суу распластался в смирении, растёкся, расплылся. Явился Светик.
— Кто тут, что? Суу? Суд-зуд? А? А? Восстань, мердь!
Суу тут же возник из подвешенного блаженства надежд, поднимая внутренний взор на чудное невероятие, восседающее посреди.
— Я — Суу, где Господин? Где суд, где зуд, ты — один…
Светик загремел:
— Никого не будет, всё давно решено, говоривший с тобой немедленно отозван на жойскую двишню. Нету ни суда, нету и зуда, есть одна только доброта и закон, и я ознакомлюсь. Итак, ты сдох в малой вероятности. И что же, ты надеешься на приятность?
— Он же милостив, я молил, просил. Я был раньше велик, послушен, я хотел бы собрать все души…
Светик загремел:
— Молодчина! Засовываю тебя в матку жителя планеты Звезда, оттуда появишься. Усёк божественный ток?
— Нет! Нет! — возопил Суу, озираясь. — Я почти договорился, я исправлю, назад, назад…
— Хочешь в ад? Или в зад? Ты что, горюешь о прошлом дерьме? Давно не был в духовной тюрьме?
— Меее!! Где Господин?
— Я за него. Какая разница? Я проскальзывал мимо. Я засовываю тебя в матку! Понял?
— Нет! Нет! Позовите…
— Брысь на Звезду!
Всё смешалось, заволоклось, провалилось, унеслось. Светик таял, растворяясь во всем, как мировая душа.
— Я вам припомню! Я еще вернусь, вспомню, сокрушу, убью!.. — выкрикнул Суу, накрываемый какой-то прозрачно-желтой, слизистой пещеркой, погибая и преображаясь в такую же желтую слизь. — Я отомщу, я разыщууууу…
— Встретимся, — раздался глас Светика.
Непривычно-вонючая, блаженная желтизна заткнула сознание Суу, и угрозы потонули в наступающей на его мир влажной, склизкой плоти. Высшая твердь затмила эту смерть. И утроба была чудесна, как дух, и плоть оказалась мягкой, как пух. И Суу туда — плюх.
6
Солнцевый жгучий восход воссиял в одном из мест Звезды. Зелено-слепящие, пьянящие лучи пронзили теневой пурпур лежащей у ярких дерев кристальной равнины, развернув углы сизовых ростков, потянувшихся к ласке ультрящегося фиолета огней духа небес, согревающего желтый почвяной пейзаж. Покрытие переливалось электрокраской рдения, меняя пурпур на радужность всехцветия вновь возникшей внутренней звездной волновой токовой сути, проторяющей ночную замершую кору; каждый грунтик запульсировал тончайше-изумрудной огоньковой точкой, превращая равнину в мириаду. Легковетер вздыбил семя ростков, изливая его в их матки, и наступил миг сини, миг родов ростков, миг их цветного колышения в дыхании солнцевых лучей, миг вознесения их на лучи, миг апошиоза. Небольшие гористости нависли над резко-пахнущей породой у фонтанирующих, бездонно-розовых речек. Лучи проникли в глуби, воскрешая резводухов, которые тут же зачали единое чудо Доссь, что начало чертить знаки любви в водянистом, льющемся субстрате. Доссь залучилось лучами, умерщвляя свою ночь, и понеслась молитва мыслей Досси, обращенная к перекатывающемуся зелено-бежевым блеском верху нависшей над породой гористости. Там грунтики едва мигали, высвечивая тьму язвящихся мчарок, там клеистый пар исходил из волшебной пасти почвы, там похрипывали жесткоцветы лепков, постукивая пестиками, там трепетал дух Хнаря, забившегося в вечность бумагорада, там кружковались льняно-дольные морские стволы. Жо! Невидно летел вишневый, прозрачный, шестикрылый шестивим, вспугивающий стаечку четырехлёток, и его лицо было нежным, серьезным, таинственным и голубым, как видение шестиединого водопада природных откровений, рядом с океанской дырой Дар. Эта равнина находилась у ног горных Зазникия, она лежала вдоль речек Пря, она простерлась, словно дарственный платок на южной площадке около Цебеца, она переливалась, как цветковый костер.
В сборнике представлены три новых произведения известного многим писателя Егора Радова: «Один день в раю», «Сны ленивца», «Дневник клона». Поклонники творчества автора и постмодернизма в целом найдут в этих текстах и иронию, и скрытые цитаты, и последовательно воплощаемые методы деконструкции с легким оттенком брутальности.Остальным, возможно, будет просто интересно.
Собрание всех рассказов культового московского писателя Егора Радова (1962–2009), в том числе не публиковавшихся прежде. В книгу включены тексты, обнаруженные в бумажном архиве писателя, на электронных носителях, в отделе рукописных фондов Государственного Литературного музея, а также напечатанные в журналах «Птюч», «WAM» и газете «Еще». Отдельные рассказы переводились на французский, немецкий, словацкий, болгарский и финский языки. Именно короткие тексты принесли автору известность.
Этот текст был обнаружен в журнале нереалистической прозы «Паттерн». http://www.pattern.narod.ru.
«Змеесос» — самый известный роман Егора Радова. Был написан в 1989 году. В 1992 году был подпольно издан и имел широкий успех в литературных кругах. Был переведен и издан в Финляндии. Это философский фантастический роман, сюжет которого построен на возможности людей перевоплощаться и менять тела. Стиль Радова, ярко заявленный в последующих книгах, находится под сильным влиянием Достоевского и экспериментальной «наркотической» традиции. Поток сознания, внутренние монологи, полная условность персонажей и нарушение литературных конвенций — основные элементы ранней прозы Радова.Перед вами настоящий постмодернистский роман.
...Однажды Советская Депия распалась на составные части... В Якутии - одной из осколков Великой Империи - народы и партии борются друг с другом за власть и светлое будущее... В романе `Якутия` Егор Радов (автор таких произведений как `Змеесос`, `Я`, `Или Ад`, `Рассказы про все` и др.) выстраивает глобальную социально-философскую, фантасмагорию, виртуозно сочетая напряженную остросюжетность политического детектива с поэтической проникновенностью религиозных текстов.
Россия и Германия. Наверное, нет двух других стран, которые имели бы такие глубокие и трагические связи. Русские немцы – люди промежутка, больше не свои там, на родине, и чужие здесь, в России. Две мировые войны. Две самые страшные диктатуры в истории человечества: Сталин и Гитлер. Образ врага с Востока и образ врага с Запада. И между жерновами истории, между двумя тоталитарными режимами, вынуждавшими людей уничтожать собственное прошлое, принимать отчеканенные государством политически верные идентичности, – история одной семьи, чей предок прибыл в Россию из Германии как апостол гомеопатии, оставив своим потомкам зыбкий мир на стыке культур.
Пенелопа Фицджеральд – английская писательница, которую газета «Таймс» включила в число пятидесяти крупнейших писателей послевоенного периода. В 1979 году за роман «В открытом море» она была удостоена Букеровской премии, правда в победу свою она до последнего не верила. Но удача все-таки улыбнулась ей. «В открытом море» – история столкновения нескольких жизней таких разных людей. Ненны, увязшей в проблемах матери двух прекрасных дочерей; Мориса, настоящего мечтателя и искателя приключений; Юной Марты, очарованной Генрихом, богатым молодым человеком, перед которым открыт весь мир.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.
Рей и Елена встречаются в Нью-Йорке в трагическое утро. Она дочь рыбака из дельты Дуная, он неудачливый артист, который все еще надеется на успех. Она привозит пепел своей матери в Америку, он хочет достичь высот, на которые взбирался его дед. Две таинственные души соединяются, когда они доверяют друг другу рассказ о своем прошлом. Истории о двух семьях проведут читателя в волшебный мир Нью-Йорка с конца 1890-х через румынские болота середины XX века к настоящему. «Человек, который приносит счастье» — это полный трагедии и комедии роман, рисующий картину страшного и удивительного XX столетия.
Иногда сказка так тесно переплетается с жизнью, что в нее перестают верить. Между тем, сила темного обряда существует в мире до сих пор. С ней может справиться только та, в чьих руках свет надежды. Ее жизнь не похожа на сказку. Ее путь сложен и тернист. Но это путь к обретению свободы, счастья и любви.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.