Борьба с членсом - [7]

— Я, которая я, здесь, или не здесь, сдавлена, или придавлена, тяжестью, или ничем. Выйди, большое облако, освободи от ужаса, дай мне выдержать миг мой, смерть — это не жизнь. Я отойду, отойду, отойду. Я вернусь, подавлюсь, придавлюсь. Я злюсь, в о мне грусть, я — Чернусь? Гусь? Теть Дусь? Вкусный соленый груздь? Кто я?

Кто я? Кто я?

Ответ существовал:

— Вот, теперь ты вышел из борений, увидишь себя вверху, как на ладони, как персонажа стихотворений. Наблюдай, а потом — ух! ух!

Дальше будет истина и свобода.

Сверху появилось нечто, и потом возникло совершенно четкое мое лицо — Инессы Шкляр. Шкляр, наблюдающая Шкляр. Врач теребит сосок, вводит какой-то провод, моя блевотина, милиционер. Скрипит ребро, синий лик. Ай, верните меня, вот сюда, в мокрое, в онючее, холодное, родное, склизское… Нет — здесь, внизу, в левом углу среди ничего, тут покой, тут настоящий мир твой.

Крак — внедрение в свои недра, кровавый крик, скрежет сукровицы, тяжелый страх, бездыханный хрип… Снова качели мглы — улет, вылет, выпадение сквозь дырку вниз беззвездности, снова вне… Вон, вон, прекрасна смертельная легкость, снова вид — вверху Инесса Шкляр с кишкой в ноздре, или во рту; грудь ее пронзаемая шприцом, это — я.

Суета, маета, здесь же свобода, прекрасная скорбь, уничтожение. Наваливается земляная глубь, проход через ужас, невероятие, нет измерений, нет низа… Прощай, прощай, молодость, прощай, детство, прощай, непрожитая старость, прощай, рождение, прощай, нерожденность…

И вся жизнь, как утрированный комикс, вдруг пролистывается, сверкая, предо мной.

Вот пеленка, острый запах папиной мочи, нет, моей мочи, с калом, с помадой алой, с подружкой Аллой, бе, ме, моя маленькая шерстяная, волосистая, обсиканная серая нога. Платьице, кудряшечки, рубашечки, топотание ручек-дрючек, папочка, папка папочки, попка папочки, его внушительные, бордовые, новые, мятые, с полочки взятые, штаны невероятной длины. Моя задроченная подростковость, моя дефлорация на полу вечеринки под звуки "Бони Эм", нет "Бони Эн", вонючий наваливающийся Серега с небольшими яичками, пот, кайф, блевотина, чувство прелести и свободы зимним утром, нет, в подъезде, под звон гитары Владика-Славика, мокрая рука в моей мокрой промежности, табачный язык у меня во рту, мужской половой член у меня во рту, первая и последняя любовь, желание Жоры. Жизнь характерна, я плачу, я наверху, врач машет рукой, книга фантастики, книга философии, книга жизни. Институтское сидение с подругой в красивой юбке. Шприц протыкает меня, вену-плоть-целку. Не может, нельзя, нет, гнусный Арсен!.. Все заволакивается, ни одной нормальной картины, грязный учебник химии. На заборе было написано «хуй», нет «хун». Моя моча, нет, Серегина моча, нет, уча, уча Доли в желеще хурства, лом падали, я ем мир, смер в тьме, дыр рев. Шкляр в рве, нету ваты, первая трансценденци я, нужно заткнуть ушняк, мысль о Воге, нет, о Вове, нет, о Гоге. Нет, о Ван Гоге. И увидел Ван Гог, что я хороша, волосня у меня умирает, дым, муть, мудь, жмудь, я — желудь мирской, я качусь колбасой, где ж жизнь, неужли остаются одни запахи, одни писки, одни васьки, одни… вдруг: невыразимый выступ пещерный, прощай, вся эта плодь, здравствуй, додь, до встречки, в южном местечке, развал мозга, в стихе Терентьева: «поюзги», я — чтец, я — русская красавица, далее следуют физиологические скучные описания мочеполового желудка. Опять ясность: мамочка ведет на спектакль Импоссовета, танцующие балеруны в странных трико, я ничем не пачкаюсь. И вот вся жизнь: осколки телки. Заверш кош мыш рож буш куш.

У вод. Увод. Вдруг четко:

— Все, время, — говорит молодой носастый, яйцасный врач. — Унесите ее.

И — ууууух!.. Полнейшая величайшая потеря.

— Ты, пришедший ко границе, будешь искать здесь будущее бытие, ты нарекаешься пока — Суу!

— Я — Шкляр!..

Отчаяние да будет тебе прощанием, прощение станет твоим упованием.

— Суу!

— Да, Суу, да, хорошо, Суу.

— Суу!

— Я… Не-я, Суу…

ВЖИВЫХМ

Беззлобность, безбожественность света восторга рая, любви стая, вот: Вжучься сюда, Суу, это — высшее, это — мисшее, это — сразу, это — гимн экстазу!.. Войди в свет, отбрось обет, стань Рог или, на худой конец, Гог. Нет тьмы, есть да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да

СУУ. Мне удряшно, слепит, ужасит, я не могу вынести этого прекрасного совершенства. В моем предыдущем переходе, я был маленькой залупкой казуара, и что же — так сразу?… Ой-ей-ей, мамочка!.. Уберите меня из этой великой высоты, вон там я слышу четыре грозных всхлипа…

ВЖИВЫХМ

Задрюнься сюда, Суу, Шесть отражений грузного сло —

стань с буравчиками жения, ужасного духовного

зла, с земляными душами расположения, короли искажений,

таинственного орла! ангелы возражения. Ух, ядри —

Используй дозу сразу, ческая!.. Жми, ржи, служи!

это — смерть экстазу! Ежи!

Будь как мурзик, круши

пустоту!

СУУ. Ай-яй-яй, папочка, заберите из зла! Они меня выздревывают, выдырчивают, вытрясывают… Я всего лишь навсего попросился на горшок, будучи горошком, и тут же этот вселенский уж, опять же ужас, тот же пыж из ружья… Я бы лучше пожрал бы жита, был бы жук…

ВЖИВЫХМ

Стань с вечностью, Суу, Пять женских козлов призывают