БНР. Триумф побежденных - [27]

Польский исследователь Т. Блащак отмечает:

«Соглашение с Тарибой должно было защитить по крайней мере часть белорусских земель от захвата поляками либо большевиками и сделать возможным продолжение на этих территориях национальной работы… Оно давало надежду на создание своего рода белорусского Пьемонта».

Тогда же руководство БНР обращается к литовскому правительству с просьбой о кредите в 100 тыс. марок. Проблема, однако, состояла в том, что переговоры формально велись не от имени БНР, а от имени Виленской Белорусской рады. Кроме того, очень скоро напомнили о себе накопившиеся внутренние конфликты и личные обиды между самими белорусскими деятелями.[97]

Когда в конце декабря 1918 г. большевистские части уже приближались к Вильно, правительство БНР окончательно разделилось: А. Смолич вслед за А. Цвикевичем отправился в Киев с просьбой о предоставлении государственного займа, а В. Захарко, Л. Заяц и А. Луцкевич оказались в Гродно, который оставался в сфере германской оккупации. Причем добирался сюда белорусский премьер по немецкому пропуску, выданному ему как литовскому служащему.

До войны губернский Гродно представлял собой типичный город «чиновников и военных», но в условиях немецкой оккупации он постепенно превращается в один из локальных центров белорусского движения: еще весной 1916 г. тут была открыта первая белорусская школа, а позднее появляются различные культурные и политические организации. В конце 1918 г. при поддержке немецкого командования в Гродно начинают создаваться институты литовского государства. Сюда же из Вильно переносится формирование 1-го белорусского полка литовской армии. На самом деле единственным, что пока сдерживало большевиков и поляков от попыток захватить город, был немецкий гарнизон крепости, прикрывавший отход 10-й немецкой армии в Восточную Пруссию.

А. Луцкевич не собирался надолго задерживаться в Гродно. Обстоятельства складывались таким образом, что теперь судьба БНР зависела от признания ее прав на независимое существование странами-победительницами, руководители которых должны были собраться на мирной конференции в Париже. Причину, по которой белорусы медлили с отправкой собственной делегации, можно свести к одному слову — деньги. Участие в конференции требовало больших средств, которыми правительство А. Луцкевича не располагало. В своем дневнике белорусский премьер-министр записал:

«Теперь вопрос о деньгах — это дело нашей государственной политики в целом».

В ожидании известий из Украины по поводу кредита он работает над переводом брошюры М. Довнар-Запольского «Основы государственности Беларуси» и по мере сил принимает участие в местной политической жизни. Одновременно А. Луцкевич пишет несколько нот к дипломатическим представителям стран коалиции и правительства Германии с протестом против политики Польши, успевшей заявить свои права на Гродненщину и Виленщину.

Вскоре в город в качестве министра белорусских дел Литвы прибывает И. Воронко. Бывший глава БНР заявил, что в Ковно об автономии белорусов «и слышать ничего не хотят», и объявил бывшую Гродненскую губернию… частью литовского государства. Несколько месяцев своей деятельности в Гродно министерство занималось поддержкой разнообразных общественных организаций, пропагандой, продажей части товаров, оставшихся от немцев, урегулировало вопрос о переходе железной дороги к литовским властям, пыталось возродить институт мировых судей и почту, назначило лесничих и организовало «бюро осведомления» — службу литовской разведки. Свое право на Гродненщину литовская сторона обосновывала тем, что местные жители являются славяноговорящими балтами, то есть «почти литовцами», и принципиально отличаются от белорусов из окрестностей Минска или Могилева.[98]

Тем временем большевики ни на минуту не теряли правительство БНР из виду. В обзоре печати информационного отдела Народного комиссариата по делам национальностей сообщалось:

«Белорусская рада все еще продолжает свою прежнюю игру в посольство и консульство».

В конце концов, советское руководство решает перехватить инициативу по созданию белорусского государства и тем самым использовать его в своих интересах.

Новость о провозглашении 1 января 1919 г. Советской Беларуси, согласно А. Луцкевичу, так «наэлектризовала» гродненских белорусов, что они «как один готовы были ехать в Минск и работать вместе с большевиками». О причинах подобных настроений ясно высказался один из членов правительства БНР А. Смолич:

«Хоть я и считаю, что от большевизма для края больше бед, чем пользы… но если он предоставит возможность широкой культурной работы, признает и защитит нашу государственность, доведя ее до естественных границ… то мы можем ухватиться за эту идею, признать ее национальным заданием данного времени и просто стать в ряды защитников этого порядка, чтобы воевать хотя бы против всего мира».[99]

Единственное, что удерживало их от этого шага, — боязнь репрессий со стороны большевиков, о которых было недвусмысленно заявлено. Но и эта угроза действовала далеко не на всех. Один из лидеров белорусских эсеров Томаш Гриб, начавший издавать в занятом большевиками Вильно газету «Грамадзянін», в этой связи писал: