Благодарю, за всё благодарю - [5]

И мнится: там, за той юдолью,

Где дух в цепях степной тоски,

Идут за перекопской солью

Украинские чумаки.

1924

«Древний запущенный сад…»

Древний запущенный сад

Звук отдаленной свирели.

Тихий в душе аромат

Яблочной прели.

В зарослях стынущий пруд.

Рыбы, уснувшие в тине.

Тонкую пряжу прядут

Парки на желтой куртине.

Памяти легких шагов

Музыка в сердце слабеет.

С опустошенных лугов

Ветер медлительно веет.

Вспомни, вернись и взгляни:

Дремлет ампир деревянный.

Первоначальные дни

Юности странной…

Только в изгнанье моем

Раны перстами закрою.

Полнится дней водоем

Облачной мутной водою.

1924

ОСЕНЬ

Отрадна тишина скудеющих полей.

Беззвучной музыке природа тайно внемлет.

В гробу невидимом из тонких хрусталей,

Душа усталая покоится и дремлет.

Уединения нарушив строгий строй,

Звучат мои шаги. И кажется всё проще:

Как в сновидении. Привычною тропой

Иду к редеющей, златисто-рдяной роще.

Полубеспамятство. Прохлада. Пустота.

Лишь напряженнее в дремоте ощущенья.

Мне сердце разорвет случайного листа

Едва приметное, чуть слышное паденье.

1924

MISS DESTINY

I

Преждевременный сумрак проник

В чащи, глуби, скалы и души.

Я радовался первым цветам,

Я радовался вешнему солнцу,

Поцелуям соленого ветра

И моим неумелым песням.

Но теперь, ничего не замечая,

Как маленький мальчик плачу

Над поломанной синеглазой куклой.

А Судьба мне читает, гнусавя,

Словно английская гувернантка,

«Оду к долгу» старого Вордсворта;

Мне другую куклу не подарят,

Разверзала Судьба, зевая,

Беззубый рот. Очки поправляла

На глазах бесцветно-близоруких,

Мне казалось: Miss Destiny – дракон,

Извергающий алое пламя;

Но чихало чудище степенно,

Перелистывая книгу жизни,

Вычеркнет страницу и мне бросит:

«Don’t be silly, my darling!».

II

…В вечерней тишине

Являлась ты веселою старушкой

И надо мной сидела в шушуне

А. Пушкин

1

Веселою старушкой в шушуне,

С монистами и звонкой погремушкой

Мне муза не являлась в тишине

И песен мне не пела. Над подушкой

Склоняя космы пасмурных седин,

Не забавляла пестрою игрушкой.

В провалах мрака плакал я один.

И лишь порой являлись два виденья,

Средь смутной яви первые прозренья.

2

Miss Destiny, тебе ли я внимал?

Ты в душных комнатах меня взрастила,

И был мой мир, тобой стесненный, мал.

Так детство миновало. Ты твердила

Нотации. И я примерным стал.

Моя душа смирилась и почила,

Глядя на свет сквозь мутный твой кристалл.

Лишь в глубине души струились песни

Подземных вод звучнее и безвестней.

3

Когда ж под вечер утомлялась ты

И над пасьянсом «Гроб Наполеона»

Дремала, в охлажденные сады

Я убегал. У дедовского клена

Созданье странное я находил.

Меня томили грустью затаенной

Ее уста. С волненьем я ловил

Музыку слов, их смысл не понимая,

Но им одним душою всей внимая.

4

И часто в тишине старинных зал,

Где меркнут важных прадедов портреты,

За колоннадой белою встречал

Строптивую воспитанницу Леты.

Романтики полузабвенный вздор

Ей был отраден. Позабыв запреты,

Я длил наш вдохновенный разговор.

Но, Аргуса заслыша глас трескучий,

Она скрывалась поступью летучей.

5

Видения, томившие меня,

Опять, опять встречаю ваши взоры.

Закат грядет, и меркнет пламя дня,

И сумерки крадутся, словно воры.

Эрато нежная, зову тебя!

Постылые заводит разговоры

Иль дремлет в креслах древняя Судьба.

Идут часы, как старики, чредою,

Согбенные медлительной тоскою.

1924

ЛОЭНГРИН

Не ищи золотого ключа;

В тихой комнате тлеет свеча.

В дальней заводи плещет волна.

А в стекле голубого окна

Древних магов трепещет звезда,

Как во сне.

Не пытай меня, не пытай!

Я приплыл голубою стезей,

Белым лебедем челн был влеком,

Несказанная радуга тайн

Засияла над горестной тьмой,

Над бесцельным жизненным сном.

Я тебя за собой не зову.

Имя в тайне пребудет мое:

Коль откроюсь, сердце твое

Ужаснется – и я уплыву.

Я исчезну, как легкий сон.

Ночь услышит твой плач и твой стон,

Только в небе увидит луна

Борозду золотого челна.

Белый лебедь расплещет крыла,

Голубая волна запоет,

И безмолвный откроется храм,

И в сиянии звезд без числа

Чаша жизни в ночи процветет,

Недоступная смертным очам.

1925

«Бледной Силены лобзания…»

Бледной Силены лобзания

Сердце пронзают,

В зеркале вод сочетания

Обликов сладостных тают.

Облако тонкое, дальнее,

Ты ли стезей неземною

Лунной свирели печальнее

Тихо скользишь надо мною?

Маревом легким не скроешься,

О златострунное,

В солнечном сердце покоишься,

Сонное, лунное.

«Белые, бесшумные березы…»

Белые, бесшумные березы,

Белый, чуть туманный день.

Над водой склонившиеся лозы

Легкую колеблют тень.

Жил ли я, боролся ли, томился?

Всё опаловой сокрыто пеленой.

Я б хотел, чтоб кто-нибудь молился,

Плакал бы тихонько надо мной.

Чтоб, мешаясь с горечью свирели,

Вновь ко мне от канувших годин

Долетал лишь тихий запах прели

Старых яблочных куртин.

1922

ОБНОВЛЕНИЕ

Как слабых тянет бездны зев,

Меня влекут и мучат выси.

И он – Архангел, Дух и Лев –

Ко мне явился в Танаисе.

Я пал, боясь, как человек,

Его увидеть свет и лики,

Но поднял он меня и рек:

«Я здесь по манию Владыки.

Еще не грянул грозный Свет

Над воспаленным алым миром,

Но ты изрек святой обет

Пред Древом, Ликом и Потиром.

Всё в бездне. Дни темны и злы,

Но жди, но жажди обновленья.

И знай, что Свет не встретит мглы,

Что Бог не терпит дней паденья».

И вот надежду для людей

Несу путем вседневной боли,

Поняв, что в мире нет святей

Господней Непреклонной Воли.