Бимен - [70]

В сарае у бабушки я нашел старую большую иголку. Такие еще называют цыганскими. Она была со сломанным ушком, а в остальном вполне новая. Без ржавчины, и не погнутая. Как только я ее увидел, меня словно озарило. Вот оно, орудие убийства. Осталось теперь его немного доработать. Самую малость. Нужно сделать ее ядовитой. Отравить. Но где взять яд? На этот вопрос вам ответил любой ребенок. Вся отрава на свалке, или в помойке. На кухне, под умывальником стояло помойное ведро. В него стекала грязная вода, когда мыли руки, или готовили еду. Однажды, в детстве я открыл дверцу, за которой оно стояло. Меня остановили заботливые руки бабушки, которая закрыла дверь со словами: «Внучек, туда нельзя! Там яд!» Я быстренько сбегал в сарай, где прятал свое оружие, и вернулся на кухню. Присел около умывальника, сердце учащенно забилось. А вдруг я отравлюсь помойным ядом? Нет, я буду осторожен, и все сделаю как надо. В зажатом кулаке была длинная иголка. Острый ее конец торчал из ладони. Я открыл дверь под умывальником, и почувствовал едкий помойный запах. Внутри стояло ведро, почти доверху наполненное черной жижей. На поверхности плавали какие-то отвратительные маленькие кусочки непонятно чего. Я взял иглу из ладони, держа ее за конец со сломанным ушком, и опустил острием в помои. Погрузил ее полностью в яд, и вытащил. Посмотрел на проделанную работу, и погрузил еще дважды. Чтобы игла пропиталась ядом насквозь. Я не знал, нужно ли чтобы отрава высохла, или ее надо использовать сырой. В фильмах про индейцев говорилось только о том, что у них ядовитые стрелы. А вот как они их делают, оставалось загадкой. Решив, что правильнее будет поступить и так, и так, я отнес иглу в сарай, и спрятал в укромном месте. Она должна была высохнуть до завтрашнего дня. После этого я смочил бы ее ядом снова, и приступил бы к подготовке места преступления.

За месяц пребывания в деревне у Дениса появились свои места. В кресле около телевизора, и ему было наплевать, что обычно там сидела бабушка. Он занял мою кровать, и я переселился на печку. На кухне он облюбовал стул возле окна. В качестве места преступления я выбрал кухню. Зная, что в обеденное время он приходит с улицы, и плюхается на стул у окна, я понял, что это будет идеальное место для реализации моего плана.

Примерно за час до обеда я сходил в сарай, и принес в дом отравленную иглу. Затем еще раз, на тот случай, если вдруг яд утратил свои свойства, отравил ее, окунув в свежие помои. Потом нашел небольшое кухонное полотенце, и небрежной кучкой положил на стул у окна. В середине этой полотенечной кучки я спрятал иглу, направив ее острие точно вверх. Отошел, и посмотрел на проделанную работу. Потом понял, что могу что-то не заметить, я вышел в зал. Постоял, посмотрел в окно, и вернулся в кухню. На входе я взглянул на стул, с полотенцем. Оно было таким неприметным, словно его там и не было. Я кивнул, улыбнулся, довольный своим коварным планом, и вышел на улицу. Как только я покинул дом, мысли о предстоящем преступлении оставили мою голову. Такое ощущение, что я уже убил ненавистного брата, и ловко избежал наказания. Совесть молчала.

Мы с друзьями рылись в куче песка около дома. Нашу игру нарушил автомобиль отца Дениса, Виктора Фли. Он приехал в деревню, специально чтобы проведать своего сына. Я решил сбегать до полянки, и сообщить брату о приезде его отца.

— Денис, — начал я. — Там твой папа приехал.

— Вижу, не слепой! — огрызнулся он, и, проходя мимо, снова стукнул меня кулаком в пах.

От неожиданной боли я рухнул на колени, схватившись за промежность. В глазах потемнело, к горлу подступил комок, и навалилась тошнота. Чтобы прийти в себя, мне пришлось даже несколько раз присесть. После того, как боль отступила, я вернулся в песочницу, и окунулся в прерванную игру. Как сейчас помню, мы играли в саперов. Закапывали какую-нибудь игрушку, машинку, или солдатика, а потом с помощью тонкой проволоки пытались ее найти. Игра была такой увлекательной, что, когда я услышал вопль боли, то не сразу сообразил, что он шел из нашего дома. Скажу больше: я не обратил на него внимания, но компаньоны по песочнице выглядели слегка напуганными. И, чтобы их успокоить я решил сходить в дом, и узнать в чем дело.

Весело мурлыкая детскую песенку себе под нос, я взбежал на крыльцо. Открыл дверь в коридор, прошел по нему пять, или шесть шагов, и потянул за дверную ручку. Я широко распахнул дверь, и буквально влетел в комнату, которая служила небольшой прихожей. Слева стоял диванчик, прямо — вход в зал, справа была кухня. Я закрыл за собой дверь, и повернул голову направо. То, что там происходило, напомнило мне о преступлении, которое я недавно спланировал, и о котором уже успел забыть.

На кухне, нагнувшись, стоял Денис. Его лицо было красным, с носа на пол капали слезы. Он был без штанов. Положение его тела говорило о том, что он приготовился к инъекции. Я слышал как он мычит, и глотает слезы с соплями. Позади него, с плоскогубцами в руке стоял его отец, Виктор Фли. Казалось, он смотрит ему между ягодиц, и пытается там что-то разглядеть. Данное действие настолько меня увлекло, что я стоял и наблюдал за дальнейшим развитием событий. Виктор Фли протянул плоскогубцы к одной из ягодиц, и за что-то там ухватился. Потом он весь собрался, уперся второй рукой в ягодицу, и резко потянул плоскогубцы на себя. Денис задрал голову вверх, и заорал. Сейчас он напоминал ревущего слона, только без хобота. Звук был такой же. Долгий, протяжный. Вскоре он сменился всхлипами и стонами. Денис повернул голову, и посмотрел на меня заплаканными красными глазами. Взгляд его был настолько жалок, что мне захотелось подойти и добить его, чтобы он не мучился. Виктор Фли глядел на иглу, извлеченную из ягодицы сына. Он держал ее плоскогубцами, и не верил своим глазам. Его ошарашенный взгляд переместился на меня, стоящего, у двери и наблюдающего за ними. Во взгляде читался возглас: «Ничего себе иголочка!» А потом, он словно понял что-то, или может проанализировал все факты, и сделал выводы. Он поднялся с колена, на котором стоял, и не выпуская плоскогубцев из рук подошел ко мне.