Бимен - [71]

— Это ты сделал? — только и смог выдавить он из себя.

Я стоял и молчал, холодно глядя ему прямо в глаза. Не знаю, откуда во мне взялась эта смелость, но я не только не отвел взгляд, я вызывающе смотрел на него. На какое-то мгновение в его глазах мелькнул страх, затем он отвел взгляд.

— Ты понимаешь, что он мог сесть другим местом на иглу? Прямой кишкой, например, или яичком? — Виктор Фли снова посмотрел на меня.

Что он искал в моих глазах? Страх, или может быть хотя бы легкий испуг? Но когда он увидел, что один уголок моего рта дрогнул от едва уловимой улыбки, то не смог больше ничего сказать. Он вернулся на кухню, и сел за стол. Но перед тем, как сесть, он провел рукой по сиденью стула. Что происходило дальше, мне было не интересно. Я развернулся, и пошел к ребятам в песочницу.

Так я убил брата. И хоть он и остался жив, в деревне он больше не появлялся. Что-то мне подсказывает, что отец не привозил его из-за меня. Денис теперь был для меня мертв. И как все мертвецы, он меня никогда больше не беспокоил.

16. Оружие

Бартеломью остановился, и посмотрел на пчеловода. У того был слегка отрешенный испуганный взгляд. Старик успокаивающе похлопал его по плечу:

— Пытаешься вспомнить, не обижал ли меня чем-нибудь? И стоит ли тебе беспокоиться за свою жизнь?

— Да. Что-то в этом роде.

— А теперь, мой юный друг подходим к той части рассказа, которая поможет тебе понять смысл вчерашнего разговора. Помнишь, я сказал, что когда-то искал СВОЕ оружие. Но дело не только в нем. Дело в том, для чего оно тебе нужно, и кто твой враг?

Не смотря на то, что пистолет из деревни я с собой не привез, жизнь от этого не закончилась. Она неумолимо тянула меня через новый год, к весенним каникулам. Появлялись новые увлечения, новые знакомые, и новые мечты. Кстати, теперь мечты трансформировались, я и больше не был жестоким героем, убивающим всех подряд. Они основывались на умении играть на гитаре. Чтобы приблизить фантазию к реальности, я даже купил ее. Она была подержанная, но вполне игроспособная. Я ходил и приставал ко всем подряд с просьбой написать какую-нибудь дворовую песню с аккордами. К лету у меня был целый арсенал жалостливых, и пошлых песенок. Ассортимент дополнялся матерными частушками. То есть к лету я был полностью готов. По моему мнению, деревенские девчонки должны визжать от радости, как только я ударю по струнам. Выйду такой из дома вечером, подойду к шумной деревенской компании, и как начну играть. Прямо, как Элвис Пресли. А может даже и лучше, чем он.

Мечта так и осталась мечтой. Нет, более или менее удовлетворительно играть я научился, только применить это так и не вышло. Потому, что гитара осталась дома, а еще потому, что меня взяли на работу. На настоящую работу. С самого начала лета, и до конца августа я уезжал из дома рано утром, и возвращался поздно вечером. Мы обслуживали машину по производству травяной муки. Все, что от нас требовалось, это дождаться оператора, который ее включит, и крепко удерживать мешки, когда мука начинала сыпаться в них. Устройство было старым, и часто ломалось. В такие моменты, мы скучая бродили по территории, или садились куда-нибудь на солнышко, и пересказывали друг другу всякие фильмы. В один из таких перерывов, блуждая по заброшенному слесарному корпусу, я набрел на точильный станок. Старый, высокий, с мощным чугунным корпусом. Он был серый не только от пыли, но и от выгоревшей краски. Однако, кнопка включения блестела как новая, и словно звала меня к себе.

Я подошел к станку, и без всякой задней мысли нажал на нее. Раздалось низкое гудение, а потом, каменные круги начали вращаться, медленно набирая обороты. Звук, который издавал станок во время работы, проникал вибрацией в каждую косточку моего скелета. Зубы начали мелко стучать, и я в страхе быстро нажал на красную кнопку с надписью «стоп». Вибрация сменилась низким рокотом. Круги останавливались. От испытанного шока тряслись руки, и пересохло во рту. Я решил покинуть помещение с наводящим ужас станком, и уже развернулся к выходу, но на одном из верстаков заметил напильник. Было такое же ощущение, как семь лет назад, когда в сарае у бабушки я нашел цыганскую иглу. Я взял напильник, и смахнул с него прилипшую пыль. Только теперь он не был для меня напильником. У меня в руке лежало оружие. Нужно было его немного доработать. Как сказал один великий скульптор, убрать все лишнее. Все, что мешает увидеть красивый клинок в этом ржавом напильнике.

В последующую неделю я поговорил со слесарем, работавшем в соседнем помещении, и выяснил, что станок вполне исправен, и иногда на нем точат необходимые для ремонта запчасти. Так же я спросил разрешения поточить бабушкины кухонные ножи. В этой просьбе мне не смогли отказать. Так у меня появилась своя лаборатория. Все свободное от работы время я проводил здесь. Поначалу это были несколько минут в день. Дольше выдерживать вибрацию станка я не мог. Но через месяц организм приобрел определенный иммунитет, и я уже не обращал на нее внимания.

Напильник изменялся, но не спеша. Мне не хватало опыта, и определенных знаний. И все же день за днем, он становился все сильнее, и сильнее похожим на настоящее оружие. Он приобретал аристократическую утонченность, и хищную форму. Форму клыка хищника. Я не спешил, контролируя каждое движение, каждый шаг, наслаждаясь минутами, проведенными в лаборатории. Здесь моя душа отдыхала. Даже не отдыхала, она вылетала из груди, и парила под старым потолком, пока станок рычал, а искры сыпались мне под ноги.