Балъюртовские летописцы - [27]

— Не знаю. Это ваше дело. Но я не могу позволить, чтобы ваши развлечения мешали работе!

— Простите, — виновато прошептала Заира.

„Идиот, какой безмозглый идиот и хам!“ — думал о себе Алимов, удаляясь из корректорской с гордо поднятой головой.

21

На другой день Алимов застал первого секретаря во дворе райкома, когда он собирался сесть в машину. Мурат Кадырович поджидал шофера, которого послал за очками, забытыми в спешке на столе в кабинете.

— Ну как, выздоровел? — весело спросил он Алимова и, положив руку ему на плечо, тихо добавил: — Обсуждать на бюро не будем. Но ты, сынок, больше такие оргии в редакции не устраивай.

— Ведь праздник был, Мурат Кадырович, — растерянно сказал Алимов. — И ничего дурного не произошло.

— Поэтому я и снял твой вопрос с обсуждения. Но ты дал повод к разговорам, сплетням…

Алимов вздохнул, подумав: „Он прав. В самом деле…“

Подошел райкомовский шофер, вручил Мурату Кадыровичу очки. Первый заторопился, пожал Алимову руку и, уже садясь в машину, бросил через плечо:

— Зайди как-нибудь, хочу обстоятельно поговорить о газете. Начались весенне-полевые работы, многое надо успеть, многое…

Шофер завел машину, Мурат Кадырович сел на заднее сиденье, захлопнул за собой дверцу, потом, вдруг что-то вспомнив, приоткрыл ее, сказал сурово:

— Ты скажи там своим работникам, пусть немного скромнее пишут. Подумаешь, какое событие: депутат Верховного Совета республики отчитался перед избирателями!.. Так расписали, будто я какой-то подвиг совершил.

— О чем мы? — удивился Алимов.

— Тебя не было, ты болел. Но все равно — ты редактор. Почитай.

Вернувшись в редакцию, Алимом перелистал подшивку и нашел отчет, о котором упомянул Первый. „Нет большего счастья“ — броско был озаглавлен он.

„Задолго до приезда в селение Костек депутата Верховного Совета Дагестана Мурата Кадыровича Аджиева избиратели уже знали об этом событии: по местному радио несколько раз передавались сообщения. Сельчане с большим интересом готовились к встрече.

К вечеру, как только в Костеке зажглось электричество, улицы заметно оживились: группами и в одиночку заспешили к центру села избиратели. На встречу с депутатом приехали и посланцы соседних селений.

В помещении клуба совхоза „20 лет Октября“ — рисоводы, механизаторы, полеводы, животноводы, представители интеллигенции. Рядом сидят молодые труженики и убеленные сединами ветераны.

Встречу открыл представитель трудящихся Костековского совхоза, секретарь парткома Н. Юсупов.

— Сегодня у нас, избирателей сто шестьдесят седьмого избирательного округа, — сказал он, — большой праздник. В гости к нам приехал депутат парламента нашей Дагестанской автономной республики Мурат Кадырович Аджиев.

— Нет большего счастья, — сказал М. К. Аджиев, — чем работать с людьми. На встрече с моими избирателями я рад поделиться тем, что достигнуто за отчетный период в районе, в республике и стране в целом, рассказать о перспективах дальнейшего нашего движения вперед, о рубежах текущей пятилетки, готов выслушать новые наказы своих избирателей…

Докладчик подробно, с цифрами и яркими примерами, рассказал об итогах девятой и первого года десятой пятилетки, о перспективах и дальнейших планах развития народного хозяйства.

Сельское хозяйство планируется вывести на новые высоты за счет повышения урожайности с каждого гектара, роста производительности труда.

Новые рубежи намечены птицеводам.

Особое место в докладе было отведено заботе о людях, о благоустройстве населенных пунктов…“

И так далее — одни высокопарные слова: „высоты“, „рубежи“, „подъемы“. Ни анализа, ни раздумий о недостатках, ни беспокойства по поводу многих, еще не решенных задач. И в таком духе — почти полоса!

„Писал все это, конечно, Варисов, его стиль, — подумал Алимов. — Естественно, такое не могло понравиться Мурату Кадыровичу и не только как руководителю района, но и как человеку, которому чужды бахвальство и самореклама. А Варисов его отчет преподнес как встречу с кокетливым артистом или как чествование земляками нового чемпиона, только что вернувшегося с Олимпийских игр…“

Алимов вызвал Галича.

— Володя, как случилось, что материал этот, — он ткнул пальцем в газету, — который должен идти по твоему отделу, по отделу партийной жизни, подготовил Варисов?

— Понимаешь, — сказал Галич виновато, — я собирался поехать на встречу, думал, дам небольшую информацию, а если что будет интересное, думал сделать из выступления Мурата Кадыровича статью…

— Ну и?..

— Ну. И тут пристал ко мне Варисов: „Я поеду, дело серьезное, в таких случаях Первого сопровождает редактор или его заместитель. Туда едут и другие руководители районных организаций“. И поехал. И как видишь, разразился отчетом.

— Почему ты не предложил ему сократить?

— Я предлагал, я ему даже пример привел: вот, говорю, секретарь обкома Шамшитов тоже на днях встречался со своими избирателями и областная газета дала только информацию, А он мне: „Ну и что ж? Таких, как Шамшитов, секретарей в обкоме пять. А в районе Аджиев один“. Переубедить его было невозможно…

Алимов вызвал Хасаева.

Хункерхан развел руками:

— А что я мог сделать? Вы были в больнице. Он остался за редактора. За ним право распорядителя, он подписывает газету в печать. Я спрашивал его: удобно ли давать и таком объеме и так крикливо? А он: „Там, где следует, все согласовано. Твое дело маленькое. Отвечаю я“.