Балъюртовские летописцы - [26]

Перед вечером к Алимову пришел Галич.

— Как это могло случиться? — набросился на него Алимов.

— Да подожди ты, — оборвал Галич, — не кипятись из-за этой статьи, есть вещи похуже.

Казбек присел на кровати.

— Что? Говори…

— На тебя поступила анонимка. Вернее, на всех нас. Пишут, что ты организовал коллективную пьянку, что мы распевали похабные песни, что были допущены…

— Что?

— Ну, в общем, всё! Мужчины и женщины….

— Какая чушь! Какая чудовищная чушь! — оторопел Алимов.

— Чушь не чушь, а Салавдин Алханович вызывает к себе всех нас по очереди, расспрашивает…

— Допрашивает, — угрюмо буркнул Казбек.

— Это не меняет дело, — сказал Галич, — расспрашивает. Вызывал меня, я сказал, что все — чушь. Вызывал Варисова, он сказал, что ты напился и „читал дамам щекотливые стихи“, а что было дальше, он не знает, потому что „покинул помещение до того, как все это случилось“. Вызывали Игитова, он сказал, что заснул на диване в корректорской, потом проснулся, выпил с Хункерханом пол-литра и снова заснул, а больше ничего не помнит. Вызывали Заиру, она сказала, что ты „сидел, как все, ушел со всеми вместе…“

— Да, это действительно похуже статьи. — Казбек потер лоб рукою. — Что же делать?!

— Да пока все в порядке. Федя Ермилов, как секретарь нашей первичной парторганизации, все взял на себя, сказал, что ничего предосудительного не было, что он был на банкете от первой до последней минуты и всю ответственность берет на себя. Он и к Первому ходил и ему все высказал, так что Салавдину пришлось отступить.

— Молодец! — воскликнул Казбек. — Настоящий мужчина! А он ведь и до половины вечера с нами не просидел, ушел домой…

— Но он-то, слава богу, знает своих, знает, кто на что способен, — резонно заметил Галич.

— Так чья же это работа? — спросил Алимов.

— Саидханова, разумеется, — спокойно сказал Галич.

20

На другой день, выписавшись из больницы, Алимов заглянул на несколько минут домой, в свою маленькую каморку, переоделся и сразу нее поспешил в редакцию. Всего шесть дней провел он в больнице, а казалось, прошла вечность. На деревьях уже распустились почки, в воздухе терпко пахло молодой листвой.

В редакции было безлюдно, но вдруг из кабинета Варисова раздался взрыв хохота, оказывается, все были там: слушали анекдоты, которые рассказывал сам заместитель редактора.

В комнате было так накурено, что солнечные лучи с трудом пробивались сквозь облака дыма. Увидев Алимова, все встали, а Варисов, сидя, лениво протянул ему руку, развязно сказал:

— С выходом, шеф!

— Я буду у себя, зайдите, пожалуйста, — сдержанно сказал Алимов и вышел.

В кабинете Алимова все было по-прежнему: словарь лежал открытым на той самой странице, как Алимов оставил его, лист календаря показывал то же число, что и несколько дней назад, до его болезни, на недоправленной статье лежала его белая шариковая ручка. Это растрогало Казбека, показалось, что после долгого отсутствия он вернулся к себе домой.

Вошел Варисов.

— Почему вы поторопились напечатать статью о женихе Бекишевой?

Варисов смотрел на Алимова с вызовом.

— А я люблю темп, — сказал он, — чем быстрее, тем красивее танец.

— Да, но вы не на свадьбе.

— Почему же, можно сказать, на свадьбе: как только вышла наша статья, и Бекишева, и ее жених в тот же день куда-то сбежали, говорят, в Махачкалу. Скатертью дорожка! А вы их защищали.

— И правильно сделали, что уехали, — сказал Алимов, вдруг повеселев. — Правильно сделали! Они уехали, а вы остались с носом!

— Ну, это мы еще посмотрим, я их и там достану, — свистящим шепотом проговорил Варисов и вышел из кабинета, хлопнув дверью.

В райком Алимов пошел без боязни. После стычки с Варисовым настроение у него было удивительно хорошее, он почувствовал в себе новые силы, и даже походка от этого изменилась — стала легкой.

Салавдин Алханович встретил Алимова с распростертыми объятиями.

— Как я рад, мой дорогой, как рад, что ты снова на ногах! — прокудахтал он из-за своего необыкновенно большого стола. — Как я рад, как рад! — И добавил, продолжая улыбаться: — А мы тут без тебя, между прочим, выговорчик тебе записали, будем обсуждать, — и взглянул выжидающе.

— По заявлению? — глухо спросил Казбек.

— По заявлению, по заявлению, все честь честью, — радостно подтвердил Салавдин Алханович.

— Чье заявление?

— Анонимное.

— Так стоит ли из-за анонимки создавать целое дело?

— Я тоже думал, что не стоит, — горестно поджал губы Салавдин Алханович, — но ты знаешь, дорогой мой товарищ Алимов, факты подтвердились.

— Какие факты?

— Пьянка.

— Ладно, делайте, что хотите! — вспылил Алимов и выбежал из кабинета. Правда, он сразу же пожалел об этом, но возвращаться было уже поздно.

„Как глупо, какое мальчишество!“ — ругал он себя по дороге.

Проходя мимо корректорской, он услышал громкую музыку, заглянул: на подоконнике устроился незнакомый франт с сигареткой в зубах и со „спидолою“ на коленях, сидит, развлекает Заиру.

— Молодой человек, вы мешаете работать. Уйдите отсюда, — с несвойственной ему грубостью бросил парню Казбек.

Парень растерялся, выключил транзистор и, соскользнув с подоконника, боком прошмыгнул мимо Алимова в дверь.

Заира покраснела.

— Не думайте, пожалуйста, что этого я хотела, — сказала вдруг она оправдываясь.