Буби! Буби, за тобой! Отрывайся! Отрывайся!- Тревожное предупреждение Юнгера резко отдалось в шлемофоне. Эрих рывком подал ручку вперед, бросив машину сразу в отвесное пике. Он почувствовал, что глаза его выпучились, стремясь вылезти из орбит, в голове застучало от прилива крови. Перейдя на продело возможностей своего истребителя и своего организма в крутую левую спираль, Эрих убедился, что, несмотря на крутизну и темп снижения, Мустанги словно приклеились к хвосту.
Тогда он радировал ведомому: Лети на базу один, я сам здесь разберусь-. Это дало шанс для спасения Юнгера. Этих проклятых Мустангов слишком много, и он не в силах облегчить участь своего командира. Кажется, Эриху уже не уйти от расправы. Посмотрев по сторонам и назад, он насчитал восемь разъяренных Мустангов, мчащихся ему вслед. -Проклятье! Целая орда! Маневр Эриха, при котором он попытался оторваться от преследования, используя траекторию полета с внезапным переходом к высоким значениям перегрузки, позволил лишь на короткое время спутать свой след и выиграть очень незначительное расстояние. Но его все же загнали а угол, и это факт. Чтобы подбодрить себя, Эрих заговорил сам с собой. «Порядок, Эрих, держись и летай. Летай как никогда!- Тут он увидел что Мустанги разделились на две четверки, стараясь зажать его Мессер, как кусок масла а двойном бутерброде. -Делай резкий разворот, Эрих. Именно резкий, либо заработаешь пулеметную очередь себе в глупое брюхо-. Он резко бросил свой истребитель в левый вираж, и воздушный футбол начался. Мячом стал самолет Хартмана. Резко вправо – вспышка пулеметных очередей… резко влево – трассы с другой стороны… снова вправо – наперерез пулеметная очередь. -Ты счастливчик, Эрих. Тебе попались стрелки не высшего класса. Они торопятся открыть огонь слишком издалека. И на этот раз тебе везет, Эрих. Тебе бы конец, если бы они знали и умели то, что знаешь и умеешь ты-. Опять резко вправо… резко влево… и а леденящий кровь момент, когда в очередном маневре Мустанг колыхнулся чуть ближе к нему, он открыл огонь сам. -Ты знаешь, что такой очередью ты его сейчас не собьешь, Эрих, но они увидят твою трассу снарядов, и это их ошарашит. Кроме того, грохот собственного оружия ободряет, особенно когда тебя шот-шот прикончат-.
Восемь Мустангов и одинокий Мессершмитт были участниками этих гонок смерти в небе Румынии. То и дело слышался треск американских пулеметов, от очередей которых увертывался Мессер Эриха. Сам Эрих уже через несколько секунд этой гонки залился потом. Пот струился по всему телу, его лицо напоминало лицо посетителя парной, а майка и рубашка пропитались дальше некуда. Влажным стал даже китель. Периодическая трескотня американских пулеметов, рев мотора Мессершмитта, вся конструкция которого буквально изнывала от перенапряжения, не помешали воспоминаниям нахлынуть на Хартмана. Перед его мысленным взором замелькали картины его детства и юности. -Хорошо, что ты любил гимнастику, Эрих. Именно это дает тебе силы держаться и сохранить в целости свою шкуру. Обостренное чувство ориентации и выносливость спасают тебя-. Он еще разок попытался дать залп из всех стволов, как только уловил малейший шанс подбить Мустанг, подвернувшийся было ему при очередном развороте, но как раз в этот момент кончились патроны. Стволы оружия молчали.
Каждый раз, совершая очередной головокружительный разворот, Эрих мало-помалу добивался выигрыша дистанции. Но американцы всо настойчивое лепились к хвосту Мессершмитта, часто, но бестолково открывая огонь. Они были убеждены а своей неминуемой победе. Так держать, Эрих. Так держать. Вблизи нашей базы начнется зенитный огонь, и он охладит пыл этих бандитов. Очередной головокружительный разворот и… -Проклятье.». На приборной доске зажегся красный сигнал, предупреждающий о том, что запас топлива на исходе. Значит, его самолет не долетит до аэродрома, даже если ому и удастся оторваться от преследователей.
– Побыстрей выбрасывайся, Эрих-. Он расстегнул свои пристяжные ремни, совершая очередной разворот, сбросил фонарь. Ветер загудел в кабине. Выходя из следующего разворота, Эрих налег на ручку управления изо всех сил, стараясь отклонить ее как можно больше на себя. Как только Мессер задрал нос и, потеряв скорость, стал заваливаться, Эрих отпустил ручку и рывком покинул свой обреченный истребитель.
Небесный простор, панорама земли внизу, собственные ноги в летных сапогах, Мустанги, кружащиеся виражами вокруг него – все это замелькало в диком калейдоскопе. Он рванул кольцо, прошелестел шелк расправляющегося парашюта, а затем хлопнул туго надувшийся купол, резкое торможение падения и бросок вверх натянувшимися стропами. Он беззащитно закачался под своим парашютом, а вокруг кружили восемь Мустангов, словно потревоженный рой рассерженных пчел.
Для Хартмана, как и любого германского летчика-истребителя, было просто немыслимо атаковать вражеского пилота, спасшегося на парашюте. Многие пилоты Люфтваффе считали, что это уже не война между солдатами, а убийство ударом а спину. Эта рыцарская традиция может и показаться неуместной при тотальной войне, но в Люфтваффе многие придерживались этого закона (сомнительно – прим.)
