Эта фраза командира вновь и вновь отдавалась а сознании Эриха, ведущего свое звено к Плоэшти. Впереди, по всему небу, уже виднелись черные облачка, остающиеся от разрывов зенитных снарядов. Пробираясь сквозь них. шли и шли соединения -Летающих крепостей В-17, эшелонированные по горизонтали и вертикали по 10-15 самолетов. Зенитный огонь был очень плотным, но Крепости, казалось, не обращали на него внимания. Только пара дымных костров на земле отмечала путь бомбардировщиков. Примерно а 5-6 км к западу угрожающе вырисовывалась еще одна группа из В-17.
Хартман летел примерно на одной высоте с Крепостями. Высота 6400 метров (в немецком издании 7000 – прим. пер.). И нет никаких признаков истребителей сопровождения – значит можно пострелять по бомбардировщикам. И вот набирая высоту и эвходя по широкой кривой с юга, со стороны солнца, Эрих приготовился к атаке на американские бомбардировщики. Солнце он старался всегда использовать как союзника. Высотомер показывал уже 7800 метров (в немецком издании 8500 – прим. пер.) в тот момент, когда он завершил набор высоты по кривой, которая вела его к идеальной позиции для атаки бомбардировщиков. И когда он, отдав ручку вперед от себя для пологого пике на врага, приготовился атаковать В-17, четыре -Мустанга- пересекли его курс тысячью метрами ниже. Цель слишком соблазнительная и не менее важная (эскадрилье Хартмана поручили отбивать атаки истребителей сопровождения на других немецких перехватчиков – прим. пер.), нельзя упустить этот шанс. «Атакуем истребителей», – приказал он в микрофон радиопередатчика.
Четыре Мессера с воем ринулись вниз на Мустанги. Для себя Эрих поставил задачу: быстро нагнать сверху замыкающую машину и сбить ее. Дистанция между двумя истребителями сокращается стремительно. 300 метров… 250 метров.., 200 метров… – -нет, ближе-, – 150 метров… 100 метров… белая звезда на голубом фоне уже казалась на расстоянии вытянутой руки, только высунь ее из кабины и дотронься. Мустанг заполнил все поле лобового стекла Мессершмитта. Пушка и пулеметы хартмановского самолета проревели пару секунд, и вот мелкие кусочки, отлетевшие от подбитого Мустанга забарабанили по крыльям его истребителя. По мере того, как Эрих отваливал и шел вверх, огибая место их роковой встречи, кусочки развалившегося Мустанга опять барабанили по обшивке крыльев и оперения Мессера. Быстро оглянувшись, Эрих успел заметить крупный, черно-красный огненный шар, поглотивший то, что недавно было самолетом противника. Но дело не кончено. «Любоваться факелами некогда», – внезапно громко сказал он сам себе. В лобовое стекло его истребителя влезал очередной Мустанг. Опять атака сверху, сближение, даже более быстротечное, чем а прошлый раз. Эрих открыл огонь со ста метров. И опять он мог наблюдать, как завибрировал и изогнулся, переламываясь, самолет противника. На этот раз взрыва не было. Но видно, как Мустанг потерял капот, и зловещие огоньки пламени охватили двигатель. Испустив облачко дыма, истребитель перевернулся и закрутился а неуправляемом штопоре.
Снова набирая высоту, Эрих проследил за двумя другими Мустангами, быстро переведя взгляд с одного на другой. А внизу, под ними он заметил еще пару Р-51. Наклевывалась еще удача. «Снова атакуем истребители», – проговорил он в радиопередатчик. И четверка немецких самолетов кинулась на нового противника. Демонстрируя образцовый заход и атаку на ведомого, Хартман открыл огонь со ста метров. Половина крыла Мустанга отлетела с яркой вспышкой, вражеский самолет кувыркаясь падает вниз, и Эрих успевает заметить, как из его кабины выбрасывается пилот. «Не глазей на жертву, Эрих, достань ведущего», – говорит он сам себе.
Ведущий американской пары заметил немцев, но слишком поздно. Он попытался спастись, бросая свой Р-51 в стандартный левый вираж. «До чего же неуклюжий маневр», – подумалось Эриху, пока он не заметил, что американский пилот не успел сбросить подкрыльевые топливные баки (эти баки достаточно сильно нарушают аэродинамическое совершенство самолета и тем самым мешают как резкому выполнению горизонтального маневра Мустанга, так и достижению наивысшей скорости, которая развивается после перехода а пике, короче – уходу от преследования – прим. пер.). Эрих немедленно среагировал, направив свой Мессер с позывным «КАРАИЯ!» на борту, внутрь кривой, которую описывал Мустанг, делая левый вираж. На последнем пределе собственных сил и возможностей своего истребителя, он круто развернулся вправо. Как и ожидалось, на встречных курсах Мустанг попал прямо под огонь стволов Мессершмитта Хартмана. «Дурень», – вырвалось у Эриха, «он ведь должен был резко прервать свой левый вираж». Вереница мелькнувших огоньков, ярко вспыхивающих в местах попадания пуль и снарядов от Мессера, прошла от пропеллера Мустанга к двигателю и далее по фюзеляжу к хвостовому оперению. Это была длинная очередь – достаточно длинная, чтобы до конца исчерпать боезапас Мессершмитта. Багряно-черный дымок потянулся от Мустанга и считанными секундами спустя палитра красок обогатилась белым паром из поврежденной системы охлаждения двигателя.
