Аминта - [6]

Шрифт
Интервал

Ухватился я рукою
За этот пояс из тафты индийской,
Что он носил.
(Акт. IV, сц. II.)

В наряде нимф модернизация еще более заметна. Для красоты наряда Сомми предлагает накрахмаливать туники нимф, а волосы, заплетенные в косы, перевить шелковыми шнурками, что было современной модной прической. Интересно, что нимфы и пастухи по Сомми должны являться на сцену с живыми собаками в красивых ошейниках. И как раз об одном из представлений пасторали «Аминта» сохранилась запись современника, что она была поставлена «с красивейшими интермедиями и различными животными, что явилось прекраснейшим развлечением». Таким образом, реализм и условность, историзм и анахронизм сочетаются у Сомми в то «изысканное» целое, что могло удовлетворить вкусы аристократических зрителей и гармонично сливалось с условным типом пасторали.

4.

Интерес к «Аминте» был обусловлен и некоторыми причинами, не имеющими особого отношения к ее художественным достоинствам. Зрители первого представления находили в ней ряд намеков на придворную жизнь и окружающую обстановку, которые мы имеем


<Пропущены страницы 18 и 19>

Имя нимфы здесь упоминается не с целью только назвать ее, а как указание на соответствие этого имени (Сильвия — обитательница лесов) ее характеру, вернее ее отношению к влюбленному в нее Аминте.

Аналогичный случай встречается и в первой сцене второго акта:

И бессердечной
Недаром имя Сильвии дано;
Знав, Сильвия, ты и лесов жесточе…

Здесь, в словах сатира, имени Сильвии, самому по себе, также придается особое значение.

В стихах —

Родитель матери твоей, Цидиппы,
Был, правда, богом этой благородной
Реки…

заключен намек на реку По, на берегу которой расположена Феррара. Ряд указаний на ту окружающую обстановку, в которой развивалось действие первого представления, встречается и в дальнейшем. Во второй сцене этого же акта говорится о Ферраре в стихах:

Громадный город,
Который расположен недалеко,
На берегу реки.

Намек на окрестности Феррары и остров Belvedere имеется так же во второй сцене второго акта —

Средь тех лугов широких,
Что зеленеют против островка.

В длинном эпизоде, начинающемся стихами Дафны:

Но не забудь к тому же
Слов мудрого Эльпино Ликориде

до слов Сильвии:

Я провожу здесь время в разговорах…

Тассо намекает на события и лиц феррарского двора, точнее на события, происшедшие за два года до первого представления пасторали. Под именем Эльпино выведен Джован Батиста Пинья, секретарь герцога, и второстепенный, но очень тщеславный писатель.

Ликори — Лукреция Бендидио, придворная дама Элеоноры д'Эсте. В нее был влюблен в период 1561–1562 гг. и Тассо, который в честь нее написал свое первое canzoniere. К 1570 году Лукреции, будучи замужем за Балдассари Макиавелли, была любовницей кардинала Луиджи д'Эсте. По ней вздыхал также Пинья, воспевший ее под именем Ликориды и посвятивший ей свой стихотворный сборник «Ben divino», в самом названии которого имеется намек на имя Бендидио. Этот сборник был издан с комментариями Тассо (Тирсид — настоящего эпизода) и Батиста Гварини (Батто — настоящего эпизода) за год до представления пасторали «Аминта».

«Пещера Авроры» — один из покоев принцессы Элеоноры, потолок которого был украшен «Авророй» Досси. Сам же рассказ Эльпино заимствован у Ариосто («Неистовый Роланд», XXXIV песня).

«Прочь, прочь, — непосвященные», стих Виргилия (Энеида, VI п.).

…procul, o procul este profani.

«Великий, любовь и брань воспевший» — Ариосто, первый стих поэмы которого и упоминается.

Дальнейшие стихи эпизода —

Она могла ведь
Очами лишь ответить…

описывают действительное отношение Лукреции Бендидио к Пинье, как об этом известно по письмам ее к кардиналу Луиджи д'Эсте.

Стихи —

Не ведаешь того ты, что сложил
О них Тирсид, когда бродил, безумный,
Он по лесам…

намекают на любовь Тассо к Лукреции Бендидио.

Стихи —

О, сердца зеркала с неверным блеском,
Хоть знаю всю обманчивость я вашу.
Вас презирать Амур мне воспретил…

являются последним трехстишием сонета Тассо посвященного Лукреции Бендидио.

После приведенного комментария понятными явятся и некоторые, носящие личный характер, сцены акта V-го. Именно, слова Эльпино

И мне питать надежду, значит, можно… и т. д. —

отголосок его увлечения Лукрецией Бендидио, как в стихах

О той мы размышляем с ним (Тирсидом), что сетью
Своею нас обоих уловила
Сперва — его, и уж затем — меня…

говорится о любви к ней того же Пиньи и Тассо. Таким образом, облик Эльпино двоится. Будучи воспринят без личных намеков, о которых я упоминал, он является в пасторали, как «старец мудрый», про утешительную свирель которого так образно повествует Тирсил в первой сцене III-го акта. Реальный же облик Эльпино Пиньи отмечен комическими чертами.

Акт I, сцена II.

К эпизоду, начинающемуся со стиха Тирсида

По опыту я знаю лживость Мопсо…

до стихов

                              Рассказал
Тебе про это я, чтоб ты узнал,
Как недостойны веры басни Мопсо.

На кого намекал Тассо (Тирсид), говоря о Мопсо, неизвестно. Но несомненно, что эпизод этот носит автобиографический характер, и относится к событиям, непосредственно предшествовавшим первому представлению пасторали. Эпизод был прибавлен Тассо к пасторали позднее. О нем Тассо говорит в письме к Альдо Мануццио в 1581 году. Не нужно забывать, что с 1576 г. у Тассо замечается болезненная подозрительность.


Еще от автора Торквато Тассо
Освобожденный Иерусалим

Если бы мне [Роману Дубровкину] предложили кратко определить суть поэмы Торквато Тассо «Освобожденный Иерусалим», я бы ответил одним словом: «конфликт». Конфликт на всех уровнях — военном, идеологическом, нравственном, символическом. Это и столкновение двух миров — христианства и ислама, и борьба цивилизации против варварства, и противопоставление сельской стихии нарождающемуся Городу. На этом возвышенном (вселенском) фоне — множество противоречий не столь масштабных, продиктованных чувствами, свойственными человеческой натуре, — завистью, тщеславием, оскорбленной гордостью, корыстью.


Рекомендуем почитать
Второй шанс (ЛП)

Пострадав в результате несчастного случая, богатый аристократ Филипп нанимает в помощники человека, который менее всего подходит для этой работы, — молодого жителя предместья, Абделя, только что освободившегося из тюрьмы. Несмотря на то, что Филипп прикован к инвалидному креслу, Абделю удается привнести в размеренную жизнь аристократа дух приключений. По книге снят фильм, Intouchables, который в российском прокате шел под названием 1+1. Переведено для группы: http://vk.com/world_of_different books на http://notabenoid.com/book/49010/.


Пьесы

Ясмина Реза родилась 1 мая 1959 года. Училась в Париже и в университете г. Нантерра (отделение театра). Как актриса играла в пьесах Мольера, Саша Гитри и многих современных авторов. За первую пьесу «Разговоры после погребения» (1987) получила несколько драматургических премий, в том числе премию Мольера. Автор пьес: «Разговоры после погребения» «Путешествие через зиму» (1989) «Искусство» (1994) «Человек случая»(1995). Пьеса «ART» получила: премию Мольера, премию «Ивнинг Стандард» за лучшую комедию 1996 года, премию Лоренса Оливье 1997 года, премию критиков за лучшую пьесу, премию «Тони» и др.


Сомнение: Притча

Действие пьесы разворачивается в 1964 году в католической церковной школе в Бронксе. Директор школы, строгая и требовательная монахиня, сестра милосердия, Алоизиус Бьювер, теряется в смутных сомнениях относительно отца Флинна, священника церкви, при которой существует школа. Она собирает своих преподавательниц (также монахинь) и намекает им, что со священником что-то не в порядке и что они должны быть бдительными и сообщать ей о всём, что им покажется странным или необычным. Пьеса получила Пулитцероскую премию и Тони за лучшую пьесу в 2005 году.


Кони за окном

Авторская мифология коня, сводящая идею войны до абсурда, воплощена в «феерию-макабр», которая балансирует на грани между Брехтом и Бекеттом.


Бульвар заходящего солнца

Пьеса в пяти картинах (сценическая версия одноименного фильма Билли Уайлдера) о трагедии забытых «звёзд» Голливуда.


Посох, палка и палач

«Политический театр» Э.Елинек острием своим направлен против заполонившей мир индустрии увеселения, развлечения и отвлечения от насущных проблем, против подмены реальности, нередко весьма неприглядной, действительностью виртуальной, приглаженной и подслащенной. Писательница культивирует искусство эпатажа, протеста, бунта, «искусство поиска и вопрошания», своего рода авангардистскую шоковую терапию. В этом своем качестве она раз за разом наталкивается на резкое, доходящее до поношений и оскорблений противодействие не только публики, но и критики.