Золотые миры - [28]

Шрифт
Интервал

Одна я прошла незамеченной
В дурмане весенних дней.
И снова мне стало радостно,
Я встала у тёмной стены.
Весенние, первые, ясные
Меня опьяняли сны.

21/ VI, 1923. Сфаят

«Я тайный час ждала давно…»

Я тайный час ждала давно,
Внимала шорохам Сфаята.
В моё туманное окно
Дышала чёрная прохлада.
Мелькали тени по шоссе,
Беззвучно, медленно, спокойно.
Мои мечты и страхи все
Так были смутны, так нестройны.
Мне было весело одной,
Я всё ждала и всё мечтала…
Случайный шорох за стеной —
И сердце медленно стучало.
Быть может — оборвалась нить?
Быть может — день настал далёкий?
Я только не могла простить
Глухой, мучительной тревоги.

21/ VI, 1923. Сфаят

«Какая-то бессмысленная тайна…»

Какая-то бессмысленная тайна
Шуршала в тихом шелесте страниц…
И робкая слеза задумчивости странной
Скатилась медленно с опущенных ресниц…
И дни идут надменно, величаво,
Последний день настал, последний час.
Я вся горю в огне его отравы,
И мысль моя над солнцем пронеслась.
Но поздний миг холодного желанья
Не окрылит моих последних бурь.
И я одна приму обет молчанья
И брошу вызов в синюю лазурь.

22/ VI, 1923. Сфаят

«Как пустынно в сердце у меня…»

Как пустынно в сердце у меня.
Тишина немая без конца…
Лишь сверчков пустая трескотня,
Точно смех далёкий бубенца.
Ночь играет, плача и смеясь,
Мысли тонут в звонкой трескотне.
Так давно ждала я этот час,
Чтобы думать о последнем дне.
Слышу — мышь скребётся в тишине,
Да жужжит назойливо комар…
Как боюсь я в тёмном полусне
Потерять оковы синих чар…
Страшно мне от шорохов теней!
Душно мне под тонкой простынёй!
Для чего так много, много дней
Залила я горькою тоской?
Всё равно — темно и скучно мне!
Страшный круг не мне переступить!
Ах, зачем в кровавом небытье
Я старалась убедить?

9/ VII, 1923. Сфаят

«Не хочу я ни жалоб, ни слёз…»

Не хочу я ни жалоб, ни слёз,
Всё — как было — так просто и ясно.
Только миг быстрокрылый принёс
Мне так много тревоги напрасной.
Только яркий, полуденный час,
Только вечер, на утро похожий,
Ещё вспомню, быть может, не раз.
Будет больно и грустно. Так что же?
Пусть красиво пройдёт небытьё
В дымке грустно-пустой и летучей!
Пусть весеннее солнце моё
Догорит не за тёмною тучей!

10/ VII, 1923. Сфаят

«В комнате ленивый полумрак…»

В комнате ленивый полумрак,
Всё устало в беспощадном зное.
На окне большой французский флаг
Натянулся, будто парус в море.
На столе учебник предо мной,
Шелестят знакомые страницы.
Сотней голосов щебечут птицы
И гнетёт неумолимый зной.
Я склонилась тихо на окно,
И ловлю смолкающие звуки.
Солнце светит жалящим лучом
На мои опущенные руки.
И веленью тайному послушна,
От страниц забытых далека,
Я твержу, что всё взяла тоска,
Что мне больше ничего не нужно.

10/ VII, 1923. Сфаят

«Всё больней тоска в роковых мечтах…»

Всё больней тоска в роковых мечтах,
Всё сильнее биение крови —
Когда вижу насмешку в длинных глазах
И загадочный римский профиль.
Золотистых волос её нежная прядь
Упала на смуглые плечи.
О, как не понять мне, как не узнать
Её злые, весёлые речи!
На.смешка застыла на тонких губах,
В браслетах смуглые руки.
Для чего — не знаю — велит судьба
Называть её злой разлукой.
Её смех серебристый пронзает стрелой,
Её сердце залито ядом…
Как смеётся она над моей тоской,
Над моим беспощадным взглядом!..

12/ VII, 1923. Сфаят

«Дышит зноем день томительный…»

Дышит зноем день томительный,
Поле солнцем сожжено.
В сердце тише и мучительней,
В мыслях — пусто и темно.
Вьётся пыль с площадки теннисной.
Утомлённый меркнет взгляд,
Зной томит, движенья медленны,
Сосны пыльные шумят.
И тогда уже я видела
Очертанья жгучих бурь,
Уж тогда я ненавидела
Тёмно-синюю лазурь.
Для чего так много сказано?
Для чего печаль в глазах?
Так уныло, так нерадостно
Раздаются голоса.
Скован ум тоскою цепкою,
Жалят острые лучи.
И сильнее в сетку крепкую
Бьются звонкие мячи.

21/ VII, 1923. Сфаят

«Как эта ночь была светла..»

Как эта ночь была светла!
Я в гамаке лежала.
Смотрела, как луна плыла,
Как туча убегала.
Ловила звонкие шаги,
Движенья быстрой тени.
Я узнавала стон тоски,
Тоски моей последней.
Звучали где-то голоса —
Я их не узнавала…
От светлых окон полоса
Так медленно дрожала.
Луна — как жёлтое стекло…
Дрожащий свет из двери…
Я поняла, что всё прошло,
И не хотела верить…

21/ VII, 1923. Сфаят

«Безнадёжна озёрная гладь…»

Безнадёжна озёрная гладь
Далеко, под неверной луною.
Так спокойно, так грустно мечтать
В гамаке, под листвой кружевною.
Над прозрачной водою огни
Сквозь недвижный туман загорелись.
Однозвучные, скучные дни
Потянулись без смысла, без цели.
А в полях ни темно, ни светло,
Так тоскливо за тёмною далью.
Что мне счастьем казалось — прошло,
Да и было ли счастье — не знаю.

25/ VII, 1923

На бульваре(первое впечатление от Туниса)

Над бульваром, над стройными зданьями
Ночь раскинула звёздный шатёр.
У стола, под стенами зеркальными
Оживлённый звучит разговор.
Шляпы, кружева, локоны чёрные,
Очертанья подмазанных лиц,
Будто цепи сдавили упорные,
Злые чары ночных небылиц.
Шумно-весело в сне электрическом,
Яркий свет ослепляет глаза…
Всё сильнее в тоске истерической
Стройных скрипок звучат голоса.
Мимо публика ходит нарядная,
Наполняет расчищенный сквер,
Всё мелькают костюмы парадные
И изысканность тонких манер.
Только будто всё больно обижено,
Будто веет невидимый рок…
Высоко, среди веток подстриженных

Еще от автора Ирина Николаевна Кнорринг
О чём поют воды Салгира

Поэтесса Ирина Кнорринг (1906–1943), чья короткая жизнь прошла в изгнании, в 1919–1920 гг. беженствовала с родителями по Югу России. Стихи и записи юного автора отразили хронику и атмосферу «бега». Вместе с тем, они сохранили колорит старого Симферополя, внезапно ставшего центром культурной жизни и «точкой исхода» России. В книге также собраны стихи разных лет из авторских сборников и рукописных тетрадей поэтессы.


Повесть из собственной жизни: [дневник]: в 2-х томах, том 1

Дневник поэтессы Ирины Николаевны Кнорринг (1906–1943), названный ею «Повесть из собственной жизни», публикуется впервые. Первый том Дневника охватывает период с 1917-го по 1926 год и отражает ключевые события российской истории XX века, увиденные глазами «самой интимной и камерной поэтессы русского зарубежья». Дневник погружает читателя в атмосферу полунищей, но творчески богатой жизни русских беженцев; открывает неизвестную лакуну культурной жизни русской эмиграции — хронику дней Морского корпуса в Бизерте, будни русских поэтов и писателей в Париже и многое другое.


После всего

Негромкий, поэтический голос Кнорринг был услышан, отмечен и особо выделен в общем хоре русской зарубежной поэзии современниками. После выхода в свет в 1931 первого сборника стихов Кнорринг «Стихи о себе» Вл. Ходасевич в рецензии «„Женские“ стихи» писал: «Как и Ахматовой, Кнорринг порой удается сделать „женскость“ своих стихов нарочитым приемом. Той же Ахматовой Кнорринг обязана чувством меры, известною сдержанностью, осторожностью, вообще — вкусом, покидающим ее сравнительно редко. Кнорринг женственна.


Окна на север

Лирические стихи Кнорринг, раскрывающие личное, предельно интимны, большей частью щемяще-грустные, горькие, стремительные, исполненные безысходностью и отчаянием. И это не случайно. Кнорринг в 1927 заболела тяжелой формой диабета и свыше 15 лет жила под знаком смерти, в ожидании ее прихода, оторванная от активной литературной среды русского поэтического Парижа. Поэтесса часто лежит в госпитале, ее силы слабеют с каждым годом: «День догорит в неубранном саду. / В палате электричество потушат. / Сиделка подойдет: „уже в бреду“.


Повесть из собственной жизни: [дневник]: в 2-х томах, том 2

Дневник поэтессы Ирины Николаевны Кнорринг (1906–1943), названный ею «Повесть из собственной жизни», публикуется впервые. Второй том Дневника охватывает период с 1926 по 1940 год и отражает события, происходившие с русскими эмигрантами во Франции. Читатель знакомится с буднями русских поэтов и писателей, добывающих средства к существованию в качестве мойщиков окон или упаковщиков парфюмерии; с бытом усадьбы Подгорного, где пустил свои корни Союз возвращения на Родину (и где отдыхает летом не ведающая об этом поэтесса с сыном); с работой Тургеневской библиотеки в Париже, детских лагерей Земгора, учреждений Красного Креста и других организаций, оказывающих помощь эмигрантам.


Стихотворения, не вошедшие в сборники и неопубликованные при жизни

В основу данной подборки стихов Ирины Николаевны Кнорринг легли стих, не вошедшие в прижизненные сборники, как напечатанные в периодике русского зарубежья, так и разысканные и подготовленные к печати к ее родственниками, в изданиях осуществленных в 1963, в 1967 гг. в Алма-Ате, стараниями прежде всего, бывшего мужа Кнорринг, Юрия Софиева, а также издания Кнорринг И. После всего: Стихи 1920-1942 гг. Алма-Ата, 1993. К сожалению, у к автору данной подборки, не попало для сверки ни одно из вышеуказанных изданий.


Рекомендуем почитать
Пойти в политику и вернуться

«Пойти в политику и вернуться» – мемуары Сергея Степашина, премьер-министра России в 1999 году. К этому моменту в его послужном списке были должности директора ФСБ, министра юстиции, министра внутренних дел. При этом он никогда не был классическим «силовиком». Пришел в ФСБ (в тот момент Агентство федеральной безопасности) из народных депутатов, побывав в должности председателя государственной комиссии по расследованию деятельности КГБ. Ушел с этого поста по собственному решению после гибели заложников в Будённовске.


Молодежь Русского Зарубежья. Воспоминания 1941–1951

Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.


Заяшников Сергей Иванович. Биография

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом

Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».


Дуэли Лермонтова. Дуэльный кодекс де Шатовильяра

Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.


Скворцов-Степанов

Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).