Стихотворения, не вошедшие в сборники и неопубликованные при жизни

Стихотворения, не вошедшие в сборники и неопубликованные при жизни

В основу данной подборки стихов Ирины Николаевны Кнорринг легли стих, не вошедшие в прижизненные сборники, как напечатанные в периодике русского зарубежья, так и разысканные и подготовленные к печати к ее родственниками, в изданиях осуществленных в 1963, в 1967 гг. в Алма-Ате, стараниями прежде всего, бывшего мужа Кнорринг, Юрия Софиева, а также издания Кнорринг И. После всего: Стихи 1920-1942 гг. Алма-Ата, 1993. К сожалению, у к автору данной подборки, не попало для сверки ни одно из вышеуказанных изданий.

Базой для данного сборника стали: стихи, опубликованные в примечаниях к книге Кнорринг И. Дневник из собственной жизни. Т. 1. Аграф, 2009. С. 528-604.

Жанр: Поэзия
Серии: -
Всего страниц: 3
ISBN: -
Год издания: Не установлен
Формат: Полный

Стихотворения, не вошедшие в сборники и неопубликованные при жизни читать онлайн бесплатно

Шрифт
Интервал

Анне Ахматовой

Над горами — спокойные вспышки зарниц.
На столе — карандаш и тетрадь.
Ваши белые книги и шелест страниц, —
И над ними — дрожанье косматых ресниц —
Разве все это можно отдать?
И пушистую прядь золотистых волос,
И туманное утро в росе,
И шуршанье колючих цветущих мимоз,
И гортанные песни, что ветер разнес
По безлюдным и гулким шоссе.
Разве можно не помнить о юной тоске
В истомленный, полуденный зной,
О шуршании шины на мокром песке,
О беззвучности лунных ночей в гамаке
Под широкой, узорной листвой,
Это первое лето в мечтах и слезах,
И зловещее солнце в крови,
И какой-то наивный, ребяческий страх —
Все лежит в Вашем имени, в тихих стихах,
В непонятной тоске о любви.
1926

«В Люксембургском саду у газона…»

В Люксембургском саду, у газона,
Против серого зданья Сената,
На часы я смотрела когда-то,
Притворяясь наивно влюбленной.
В Люксембургском саду, у фонтана,
В жаркий август (вовек не забуду!)
Я поверила в яркое чудо.
Было тихо, безлюдно и рано.
Зелень свежая, воздух недвижный,
Воробьишек пугливая стая…
– Хорошо, что все это бывает
Только раз в нашей маленькой жизни.
1929

«Папоротник, тонкие березки…»

Папоротник, тонкие березки,
Тихий свет, вечерний тихий свет,
И колес автомобильный след
На пустом и мшистом перекрестке.
Ни стихов, ни боли, ни мучений,
Жизнь таинственно упрощена.
За спиной — лесная тишина,
Нежные, взволнованные тени.
Только позже, на лесной опушке
Тихо дрогнула в руке рука…
Я не думала, что жизнь хрупка,
Как фарфоровая безделушка.
1927

Терцины

Есть в лунном вечере черта,
Когда кончается земное
И расцветает чернота.
***
Есть где-то грань в полдневном зное,
Когда обычное гнетет,
И рвутся мысли в роковое.
* * *
То — сон зовет, то — звук цветет.

Страница из дневника

Я растеряла жемчуг дней,
Меня сковала непогода.
Огонь горит в душе моей,
Но нет, но нет ему исхода…
Здесь для меня забавы нет,
Я рвусь в заоблачные дали…
А на руке моей — браслет,
Как символ рабства и печали…

Вселенная

В. Матвееву

Небесный свод — к земле склоненный плат,
Грозящий мир тысячеглазый,
В немую гладь ничей пытливый взгляд
Еще не проникал ни разу.
Глухая даль, где каждая звезда –
Великий мир, предвечный и нетленный,
И мы – песчинки – падаем туда,
В пасть ненасытную Вселенной.
И только мысль меня одна мирит,
Что все великое от века и до века –
Пространство, вечность, времена, миры –
Живут в сознанье человека.
9. IV. 1924 Сфаят

Россия

Россия — плетень да крапива,
Ромашка и клевер душистый,
Над озером вечер сонливый,
Стволы тополей серебристых.
Россия – дрожащие тени,
И воздух прозрачный и ясный,
Шуршание листьев осенних,
Коричневых, желтых и красных.
Россия – гамаши и боты,
Гимназии светлое зданье,
Оснеженных улиц полеты
И окон замерзших сверканье.
Россия — базары и цены,
У лавок голодные люди,
Тревожные крики сирены,
Растущие залпы орудий.
Россия – глубокие стоны,
От пышных дворцов до подвалов,
Тревожные цепи вагонов
У душных и темных вокзалов.
Россия-тоска, разговоры,
О барских усадьбах, салазках…
Россия – слова, из которых
Сплетаются милые сказки.

Вечер

Тень упала на белые стены,
Косяком уползла в потолок…
Завтра синее платье надену,
Руки спрячу под теплый платок.
Знаю, будет неряшливо платье
И растрепаны пряди волос.
Все равно: в этом сером Сфаяте
Только холод, туман и хаос.
Дождь стучит в черепичную крышу,
Я не слушать его не могу.
В круглом зеркале завтра увижу
Очертанья неискренних губ.
Тень от полки, где свалены книги,
Чернотой неподвижной легла.
Знаю, силен мой образ двуликий
Разделенной души пополам.
Молча день наступающий встречу,
Буду ждать перед этим окном,
Если надо — веселые речи
Разбросаю, не помня о чем.
А потом, как всегда, одиноко,
В непонятной тоске, не дыша,
Над испытанным томиком Блока
Человеческой станет душа.
Вечер бросит небрежные блики
В зачарованную пустоту,
И проснется мой образ двуликий
В соловьином, звенящем саду.

«Бьются звенящие градинки…»

Бьются звенящие градинки
В красную крышу.
В сердце чуть видные ссадинки
Ноют всё глуше и тише.
Еле заметная трещина,
След одинокого горя…
Светлая радость обещана
Где-то за морем.
Стертый, затерянный, маленький
Путь мой я сделаю сказкой…
Падают звонкие градинки
В бешеной пляске…

Терцины

Ты говоришь – не опошляй души.
Сама душа, ведь пошлая, трепещет.
А разум ждет в тоскующей тиши.
На сердце холод жуткий и зловещий.
И как не слушать шепота земли?
На свете есть диковинные вещи.
Ползут в морском тумане корабли.
Зачем теперь на них смотреть украдкой,
Когда в душе все струны порвались?
Ты говоришь: там холодно и гадко.
Пусть так. Но это – темный храм.
Лампадами горят мои загадки.
Все чувства и мечты хранятся там.
Пусть нет сокровищ там. Без содроганья
Его ключей я никому не дам.
А я молчу. Хочу великой дани
С земли, с травы, с деревьев и с камней,
Где цвел мой взгляд наивного незнанья.
Да, хорошо не знать! Души моей
Тогда бы яд не разделил так быстро.
Но как не знать тоску весенних дней.
Прильнуть к земле, холодной и душистой.

Бедуинка

Как будто на пестрой картинке
Далеких, сказочных стран
Красавицы бедуинки
Отточенный, гибкий стаи.
Из древних легенд и преданий,
Из песен степей и гор
Возникли синие ткани
И пламенный, дикий взор.
Как в статуе древней богини,
В ней дышит величье и мощь.
В ней слышится зной пустыни
И темная, душная ночь.
Над ней – колдовства и обманы,

Еще от автора Ирина Николаевна Кнорринг
О чём поют воды Салгира

Поэтесса Ирина Кнорринг (1906–1943), чья короткая жизнь прошла в изгнании, в 1919–1920 гг. беженствовала с родителями по Югу России. Стихи и записи юного автора отразили хронику и атмосферу «бега». Вместе с тем, они сохранили колорит старого Симферополя, внезапно ставшего центром культурной жизни и «точкой исхода» России. В книге также собраны стихи разных лет из авторских сборников и рукописных тетрадей поэтессы.


Золотые миры

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Повесть из собственной жизни: [дневник]: в 2-х томах, том 2

Дневник поэтессы Ирины Николаевны Кнорринг (1906–1943), названный ею «Повесть из собственной жизни», публикуется впервые. Второй том Дневника охватывает период с 1926 по 1940 год и отражает события, происходившие с русскими эмигрантами во Франции. Читатель знакомится с буднями русских поэтов и писателей, добывающих средства к существованию в качестве мойщиков окон или упаковщиков парфюмерии; с бытом усадьбы Подгорного, где пустил свои корни Союз возвращения на Родину (и где отдыхает летом не ведающая об этом поэтесса с сыном); с работой Тургеневской библиотеки в Париже, детских лагерей Земгора, учреждений Красного Креста и других организаций, оказывающих помощь эмигрантам.


После всего

Негромкий, поэтический голос Кнорринг был услышан, отмечен и особо выделен в общем хоре русской зарубежной поэзии современниками. После выхода в свет в 1931 первого сборника стихов Кнорринг «Стихи о себе» Вл. Ходасевич в рецензии «„Женские“ стихи» писал: «Как и Ахматовой, Кнорринг порой удается сделать „женскость“ своих стихов нарочитым приемом. Той же Ахматовой Кнорринг обязана чувством меры, известною сдержанностью, осторожностью, вообще — вкусом, покидающим ее сравнительно редко. Кнорринг женственна.


Окна на север

Лирические стихи Кнорринг, раскрывающие личное, предельно интимны, большей частью щемяще-грустные, горькие, стремительные, исполненные безысходностью и отчаянием. И это не случайно. Кнорринг в 1927 заболела тяжелой формой диабета и свыше 15 лет жила под знаком смерти, в ожидании ее прихода, оторванная от активной литературной среды русского поэтического Парижа. Поэтесса часто лежит в госпитале, ее силы слабеют с каждым годом: «День догорит в неубранном саду. / В палате электричество потушат. / Сиделка подойдет: „уже в бреду“.


Повесть из собственной жизни: [дневник]: в 2-х томах, том 1

Дневник поэтессы Ирины Николаевны Кнорринг (1906–1943), названный ею «Повесть из собственной жизни», публикуется впервые. Первый том Дневника охватывает период с 1917-го по 1926 год и отражает ключевые события российской истории XX века, увиденные глазами «самой интимной и камерной поэтессы русского зарубежья». Дневник погружает читателя в атмосферу полунищей, но творчески богатой жизни русских беженцев; открывает неизвестную лакуну культурной жизни русской эмиграции — хронику дней Морского корпуса в Бизерте, будни русских поэтов и писателей в Париже и многое другое.


Рекомендуем почитать
Волшебный компас Колумба

У мореплавателя Христофора Колумба была одна-единственная мечта — найти прямой и безопасный путь в страну грез и богатства Индию. По расчетам астрономов, если двигаться именно в западном направлении, а не в восточном, можно было достичь берегов Индии. Колумб решился на рискованную авантюру, в этом ему помог волшебный компас, способный любого привести к достижению своих целей… Антонина с самого рождения чувствовала себя полной неудачницей, что постоянно подчеркивал и ее громогласный дядюшка. Казалось бы, ей повезло всего раз в жизни — когда ее пригласили пожить в большом загородном доме семьи Самохиных.


Приказ: дойти до Амазонки

Евгений Миронов, сотрудник Службы общей безопасности, хорошо знаком читателям по трилогии Игоря Берега «Приказ есть приказ», «Приказы не обсуждаются» и «Без приказа». Но ведь изначально Миронова и его группу готовили для работы в Латинской Америке. В новом романе известного мастера отечественной остросюжетной литературы рассказывается, как после выполнения очередного задания группа Миронова возвращается домой. Попробуй это выполнить без потерь, если за тобой гонятся американские рейнджеры, наемные убийцы местного наркобарона, правительственные войска, а впереди раскинулись бесконечные, полные смертельных опасностей джунгли Амазонии…


Когда-то я был писателем

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Тахиона

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.