Золотое колесо - [64]

Энгештер был рад, что брат женился, и невестка ему нравилась. Вот он и хотел сказать ей, что переживает за случившееся в Бзыби.

А случилось то, что автобус, который возвращался с митинга, проведенного неформалами на границе с Россией, забросали камнями. Никто, к счастью, не пострадал, но газеты неформалов назвали инцидент «бзыбской трагедией». Слово трагедия в тот период с легкостью пускалось в ход, словно таким образом люди пытались задобрить судьбу, чтобы она уберегла их от настоящих трагедий. Энгештер и хотел-то сказать, что абхазы с грузинами — братья и что рука, бросившая камень в грузина, пусть принадлежала абхазу, но направлялась Кремлем. Но нэпсе не давала ему договорить: прерывала на первых же фразах и шутливо, с родственной грубостью тащила из комнаты молодых.

— Сколько раз я предупреждал! — сказал он.

Наала заплакала.

— Зачем слезы, дочь моя! — растерялся Энгештер. — Я просто хочу сказать, что предупреждал… — пытался он объясниться, но появилась Джозефина.

— Tа-ак, — оставить молодых в покое! — И вытащила его за шиворот.

Но не мог же Энгештер сидеть и спокойно смотреть телевизор, когда невестка его неправильно поняла! И он — снова к молодым, в порыве братских чувств забывая, что невестка его слова воспринимает слишком эмоционально.

— Можно? — произносит он шутя. Конечно можно, разве не пустит Наала старшего брата мужа!

— Нальете мне стопку или нет? — удобно усевшись в кресле, шутит он. — Потому что если невестка не нальет, кто же нальет! — Испуганная Наала опять все понимает по-своему. Ей кажется, что деверь пришел с упреками. Какие могут быть упреки, когда он так рад за брата, когда невестка так пришлась ему по душе! Разве не видно, что он с самого начала запросто: придет, сядет в кресло, шутя, словно сами не предложат попросит стопочку и, наконец, хочет объяснить — а кто поймет его лучше, чем брат с невесткой! — объяснить, что предупреждал он: доведет Кремль братьев до вражды.

Опустив голову, Наала сдерживала слезы.

— Почему ты расстраиваешься, Наала, дочка! Я просто…

Подоспевала Джозефина.

— Паразит! Ты опять за свое! — говорила она и вытаскивала смущенного и недоговорившего Энгештера прочь. — Почему ты не даешь молодым покоя? Или если тебя, дурня, послали, мне на позор, в Народный фронт задавать провокационный вопрос — ты и вообразил себя деятелем? Где и кого это ты предупреждал? Скажи сначала мне.

— Годердзия предупреждал сколько раз! — воскликнул Энгештер смущенно.

Вот что он имел в виду: что часто, сидя за бутылкой вина с другом-сваном Годердзием, предупреждал его, что доведет Кремль братьев до вражды! Ну, не перейди после этого на гекзаметр!

Дева и ты, что сегодня вкусить наслажденье земное

С милой избранницей жаждешь, — внемлите!

Сей муж безобразный, Скифу подобно, из чаши вино неразбавленным выпив,

Суетны речи заводит, внимать не желая, упрямец,

Увещеваньям супруги. Даруй ей терпенья, Паллада!

Энгештер не преминул дать зазнавшейся пиндоске достойный ответ в ритме шаири:

Вот в духане Интуриста я сижу рублей на триста,

А душа, как говорится, все о древностях скорбит.

Между тем жена без денег. Я в глазах ее — бездельник.

Дом: подвал, четыре стены. Сына улица растит.

Мне семья моя — ограда. Но когда прощаю брата,

На семидесятом разе не могу уже простить!

Белый голубь в небе черном. О, не верит он ни в чем мне.

Не садится на плечо мне. Я не знаю, как мне жить.

Джозефина была ласкова с невесткой.

— Будешь уставать от шумных гостей… Это мой дурень под предлогом, что брат женился, тащит всех своих приятелей, чтобы легально пить.

Сразу запретить не могу: обычаи. Придется и тебе потерпеть пару неделек.

Заметив с самого начала, что невестка печальна и задумчива, она вынесла изящную, несколько старомодную туфельку.

— Это моя туфелька. Фирма «Цебо». Пропала в мой медовый месяц, в шестьдесят шестом.

Обувка пахла как старый черпак из винного погреба. Наала не поняла.

— Возьми и спрячь! — сказала она, предлагая Наале обувку.

Наала не поняла.

— Когда гости пожелают выпить за невестку из ее туфельки, не надо тебе свою обувку переводить. Предложи вот эту, — объяснила Джозефина золовке.

Наала не согласилась. Но когда во время ежевечерних застолий подходило время поднять за невестку как за хорошую хозяйку, то есть мастерицу накрыть стол, и гости неизменно требовали туфельку, чтобы выпить из нее Джозефина с несвойственной ей расторопностью бежала за исторической туфлей. Шеф Джозефины, с которым у нее были не только служебные, но и человеческие отношения, имел дачу как раз в Хаттрипше, откуда Наала была родом. Джозефине было известно, что предпринимают родные Наалы после ее замужества. Она потрудилась донести до них, что муж Наалы, как только они поженились, увез ее в деревню Великий дуб и молодые задержатся там надолго.

Но не прошло и недели, как Наала не выдержала и собралась в библиотеку повидать подружек и узнать от них новости. К тому же они так просили помочь в составлении письма. Наконец появилась возможность рассказать непосредственно Кремлю о всех злоключениях Абхазии. А Могель…

О служителях Мамоны

Вишнупату с удовольствием выполнял просьбу своего четвероногого друга. В его задачу входило проследить, не пойдет ли деревенский парень в библиотеку, которую четвероногая смешно именовала книжняком. Она полагала, что этот парень мог быть серьезным соперником ее нелепому Хозяину в борьбе за сердце юной библиотекарши.