Золотая рыбка - [66]

Не верящие тому, что говорю, темные оливы не спешат загораться.

— С тобой?.. — баритон дрожит.

— Да, — подтверждаю, не давая ему усомниться. Наклоняюсь и чмокаю в лоб так нежно, как поцеловала бы, наверное, только ребенка. Нашего ребенка. — Я ведь твоя Золотая Рыбка, любовь моя…

* * *

Этой ночью на долю Эдварда выпадает один из самых болезненных приступов за все время. Не имеет веса даже то, что обычно алкоголь, как утверждал он, позволяет спокойно спать до утра, блокируя проявление болей.

Катаясь по кровати с натянутой на лицо футболкой, он стонет, подрагивая от каждого движения.

Будит меня, хотя не хочет. Будит стонами, шелестом простыней и тем, что один раз случайно задевает мою руку — заживающую, но еще не зажившую. От тех самых котиков-любовников.

— Скоро пройдет, — ободряю я, ласково стягивая промокшую ткань футболки с его лица и вынуждая приподнять голову, чтобы запить принятую таблетку водой, — я здесь.

Это уверение, похоже, работает лучше всего. Эдвард не решился сегодня обнимать меня, когда мы легли в постель, а вместо этого предложил сплести вместе руки. Сила единства — величайшая сила. Сравнима даже с любовью — мы оба ощутили это, засыпая.

Близость. «Я здесь». Спокойствие. Ничего нет лучше.

— Невыносимо… — Каллен с силой зажмуривается, цепляясь за мою ладонь.

— Чуточку терпения, — успокаиваю, придвинувшись ближе и приобняв его за плечи, — ты же помнишь, пятнадцать минут.

— Двадцать, тридцать… с алкоголем — хоть час, — Эдвард испуганно вдыхает резко кончившийся воздух, переведя на меня остекленевшие, залитые ужасом глаза, — я столько не выдержу…

— Не придется, — продолжаю упрямо гнуть свою линию, сжав его пальцы, — все будет в порядке. Просто смотри на меня. Видишь, мы наконец-то в одной постели.

Мужчина запрокидывает голову, удерживая мой взгляд. Его лицо белее бинта на пострадавшей ладони, на нем снова вены, а посиневшие губы изогнуты от боли.

— Я люблю тебя, Белла, — срывающимся шепотом признается Эдвард, делая все, дабы слова не звучали вымучено и фальшиво, — я не могу без тебя жить… буквально.

— Я тоже, — нагибаюсь, пряча его лицо в завесе волос и легонько, желая лишь помочь, целую в щеку. Потом ниже, челюсть. За тем подбородок — и обратно. — Я тоже очень сильно тебя люблю. И я бы вытерпела что угодно, лишь бы тебе стало легче…

— Так не бросай меня… — он почти заклинает.

— Я никогда бы не стала, — вытираю с его лба испарину, — ты ведь знаешь.

— Я знаю, это жалко и отвратительно, Белла, но мне так страшно… — он моргает, позволяя мне увидеть затаившееся во взгляде страдание, — страшно, что этот Дьявол окажется прав и однажды ты растворишься на горизонте. И никакие деньги мне тебя не вернут.

Эдвард снова плачет. От боли, от ужаса, от озвученных мыслей — неизвестно. Может быть и от всего сразу.

И эти слезы меня ранят. Но далеко не так глубоко, как-то, что он постоянно думает о моем уходе.

— Видишь это кольцо? — поднимаю свою руку, продемонстрировав ему тонкий золотой ободок, поблескивающий от света луны за окном, — как только ты надел мне его на руку, я стала твоей, Эдвард. Независимо от твоего кошелька, дома, в котором мы живем, континента и даже мира. Я — твоя жена. Я та, кто будет рядом в любом случае. И если ты и можешь однажды меня потерять, то только из-за своего неверия.

Его глаза распахиваются, а лицо сводит судорога.

— Нет!..

— Значит, не потеряешь, — вздыхаю, погладив его щеку, — нам просто нужно начать все сначала. Нам нужно поговорить.

— Неужели это правда? — темные оливы переливаются при свете ночи.

— Что именно?

— Что ты меня не оставишь. В любом случае и даже если… деньги кончатся? Если империя сгорит? Если тело… откажет?

У него такой потерянный, болезненный, убитый вид, что у меня нет права даже улыбнуться на нелепость таких вопросов, о которых твержу днем и ночью. Напрасно, как вижу.

Он со всей серьезностью, опасливостью и ужасом спрашивает, не зная ответа. Не контролируя его.

С надеждой.

— Ни за что, — просто отвечаю, поразившись силе и честности, какую можно вложить в эту фразу. Емкую, но четкую. И до боли клятвенную.

Эдвард прикрывает глаза, словно бы смиряясь. Напитываясь. Проникаясь.

— Проси все, что угодно…

Я неглубоко вздыхаю.

— Не делай мне больно.

Каллен вздрагивает, его ладони дергаются к лицу. В какой-то момент мне кажется, что он решительно настроен сорвать кожу.

— Прости меня… — взгляд мгновенно задевает руки. Завтра на них наверняка проступят синяки.

Я вижу, что он не понял. Договариваю.

— Не делай мне больно своим недоверием и проверками, Эдвард. Не кидайся к выпивке от того, что думаешь, будто так сможешь переубедить меня быть рядом. Ты тоже, пожалуйста, не бросай меня… сегодня… сегодня мне показалось, что ты хотел этого…

Больно. Почти так же больно, когда смотрю и вижу, как собственными пальцами Эдварда нещадно терзает виски. Продавливает кожу, желая к ним пробраться. Едва ли не изгибается от этой пытки.

— Дыши, — сажусь совсем рядом, ловким движением заставив его поменять кроватную подушку на мои колени. Первый раз за все время, не опасаясь и не отдергивая рук, глажу его голову, волосы, лоб. Изредка целую, советуя делать более глубокие, более полные вдохи.