Золотая рыбка - [118]

— Даниэль…

— Аро, не надо, — ненавидя себя, но скатившись до банальной мольбы, мальчик отстраняется от его руки. И вообще отстраняется, отодвинувшись на кровати назад, к своей лампе. Тяжело сглатывает, стараясь хотя бы дыхание удержать в норме. И не допустить слез. Почему-то становится так плохо — хоть вой. Чертовы ночные разговоры! — Пусть будет как есть. Ничего не говори. Так будет лучше.

На губах Вольтури болезненная улыбка горечи. И глаз она, само собой, не освещает.

— Сuore, но это не так… дело не в том, на кого ты похож, как ты похож…

— Вот-вот. И не будем об этом, — мальчик уже чувствует, как на глазах закипают слезы. Это определенно выше его возможностей. В разы.

От Аро ничего не скрыть — он замечает их. И его состояние. И просто атмосферу, которая сложилась вокруг. Смягчается, буквально окутывая супруга собой. Он всегда сравнивает это состояние со светящейся аурой.

— Даниэль, послушай меня, — кладя руку обратно, хочет того мальчик или нет, Вольтури убежденно начинает озвучивать свои мысли, — ты действительно похож на Кая. В тебе его черты, отчасти ты копируешь его походку, ты тоже любишь мидий… и я солгу, если скажу, что в тот день, в Риме, заметил тебя не из-за вашего внешнего сходства.

Юный Вольтури тяжело сглатывает. Он не желает это слышать, а самый главный кошмар воплощается наяву. Но то, как Аро смотрит, то, как гладит его… Даниэль уже почти плачет, а отказаться от всего этого не может.

— Но Даниэль, ты — это не он, — тем временем продолжает Аро, — твой характер… и твои увлечения. Все в тебе совсем другое. Ты замечательный отдельный человек, мой мальчик.

— Я — его копия, — с яркой, горящей ненавистью к себе шепчет мальчишка.

— Прекрасная копия.

— Но всего лишь копия, — он насилу вздыхает, — и не больше. Это истина и мы оба знаем.

Вольтури спускает с губ всякое подобие улыбки. С озабоченным, но в то же время собранным видом, в котором некому сомневаться, он целует супруга в лоб.

— Ты — смысл моей жизни, Даниэль. Ты ее радость, ты ее свет, — он смущенно пожимает плечами, но не таится, не сдерживает себя, — никогда и ни с кем на этом свете мне не было так тепло. Ты… часть меня, сuore. Вот где истина.

Мальчик нерешительно глядит прямо ему в глаза. Тоже не отводит взгляда.

— Ты это говоришь, потому что так чувствуешь?

Аро нестрого поглядывает на супруга из-под ресниц. По-отечески тепло гладит.

— Разве могут быть еще причины?

— Потому что я хочу так услышать?..

— Даниэль, — Вольтури прерывает его вопрос, осторожно притягивая несопротивляющегося мальчика к себе. Дважды целует его лоб, прежде чем тронуть щеки, — я никогда тебе не лгу. На всем этом свете ты единственный, кому я полностью доверяю. Ты мое вдохновение, мой мальчик. Когда я вижу тебя… это больше, чем простое счастье. Поверь мне, так оно и есть, а я ведь думал, что этого уже никогда не будет, — он скорбно усмехается, но качает головой и, усмехнувшись уже тепло, нежно, касается его губ, — и любовь моя к тебе не зависит ни от чего, сuore. Как бы ты ни выглядел, как бы ни одевался, как бы ни говорил… ты — это ты, Даниэль. Никто другой. И я люблю тебя. И готов доказать это так, как ты посчитаешь нужным.

Он говорит слишком искренне. Каждое слово, каждую фразу, каждое признание. У Даниэля перехватывает дыхание и в груди неровно стучит сердце. Он все-таки чувствует слезы на коже. Но вытирает их сам — вместе с тем же, как ощущение пустоты, боязни остаться одному, потерянности, затерянное в недрах сознание, всплывает наружу.

Даниэль всхлипывает. Запрокидывает голову, словно уговаривая влагу влиться обратно. Но нет, упрямая, она течет. И, через мгновенье все же решив, что ему все равно, мальчик не стесняется ее. Сделав нужный вдох, он кидается в объятья, что уже раскрывает супруг. И плачет, стиснув шелк его халата, обившись вокруг него. Плачет горько, но счастливо.

Потому что верит.

— Grazie, mio tesoro… grazie!..

* * *

Мы покидаем замок Вольтури в полдень следующего дня. Спокойное как никогда море покачивает на легких волнах привезшую меня сюда яхту, пока хозяин острова и Даниэль спускаются к нам для прощания. В гостиной сегодня даже солнечно, тоже на удивление.

Аро немного обескуражен нашим скорым отъездом, но, думаю, у меня получается невзначай намекнуть ему, что это к лучшему. Заключение нашего вчерашнего с мужем соглашения в каком-то плане меня окрыляет, а ничего другого сейчас и не требуется. Я не верю в плохой исход. Его быть не может.

А вот в то, что справлюсь, верю. Мы оба. Этот эмоциональный посыл, я надеюсь, и передаю Эдварду. Он выглядит спокойнее, чем вчера. Даже если только снаружи.

— Удачи, — Даниэль, дружественно приобняв меня за талию, тепло улыбается, — я надеюсь, мы еще увидимся, Белла. Мистер Каллен…

— До свидания, Даниэль, — тот жмет ему руку.

А Аро, легонько придержав меня за талию, тем временем шепчет мне на ухо:

— Вы сильная, Белла. Я вами горжусь. Держитесь.

И тут же Эдварду, не дав ему заподозрить лишнего, протягивает свою ладонь. Но мою признательную улыбку замечает.

— До свидания, Аро. Спасибо тебе… за все.

Вольтури похлопывает младшего друга по плечу, пожав руку.