Живой обелиск - [43]

Цуг даже не взглянул на гостя.

— Ты что? Онемел или спишь сидя?

— Присядь и не зуди, как оса!

— Сколько же мы будем сидеть сложа руки? Может, мне тоже впрячься в упряжку вместо быков? — съязвил абрек.

Цуг посмотрел на него в упор.

— То, что я с Асланом пахал весь день, — это не беда! Что будет дальше — вот это меня тревожит.

— За этим бонгандом[25] вы с Асланом вспашете еще один, а, вернувшись из Телави, председатель оценит ваш труд по заслугам.

Цуга взорвало:

— Всю жизнь только и стреляешь, а сегодня почему-то забыл о своем ремесле!

— В кого бы я стал стрелять? В тебя, что ли? — удивился Иба.

Цуг сморщил тонкие сизые губы.

— Кроме нас на пашне были быки…

— Как бы я стал после этого смотреть тебе в глаза?

— Дурак! Думаешь, Арчил погнал меня пахать, потому что ему самому надоело возиться в земле? Сегодня, когда молчало твое ружье, можно представить, как оценил председатель мое кумовство с абреком. Ранил бы ты меня, как Габо, хотя бы в ногу. Вот тогда бы все видели, что я пострадал за колхоз!

— Лучше отправить Габо и Арчила на тот свет…

— Арчилу не удастся вернуться из Телави. Габо же не смей и пальцем тронуть.

Хангоев схватил бурку, порываясь уйти.

— У меня резвый конь, через полчаса я буду в Телави, а утром Арчил не встанет со своей постели.

— Постой! Арчила не следует убивать твоими руками!

Абрек удивился:

— Кому же ты хочешь поручить это, как не мне?

— Габо… — прошептал хозяин.

— Кому, говоришь? — удивился Хангоев и, остерегаясь громко смеяться, заметался с зажатым ртом по полутемной комнате.

— Ай да Цугоджан! Хочешь прикончить председателя руками его друга и побратима?

Открыв окно, Цуг посмотрел на восток.

— Сейчас, наверное, за полночь. Через полчаса ты должен быть на безлюдном длинном перегоне, между Руиспири и Икалто. Арчил тоже там должен быть.

— А кто его вызовет туда из Телави?

— Вот любопытный! Как только ты терпел девять месяцев в чреве твоей матери? Это уж не твоя забота!

«У этого хитреца все предусмотрено заранее. Кто его знает, может, он и мне уже сколотил гроб…» — подумал абрек.

— Смотри, Иба, не промахнись! Если утром аул не услышит, что Габо убил Арчила, нам с тобой придется самим копать себе могилы.

Проводив Хангоева, Цуг, крадучись, вышел во двор с бутылкой керосина…

А Хангоев ускакал к перегону между Руиспири и Икалто.

VIII

— Если бы камни умели говорить… — сказал я, увидев, как дядя Иорам гладит постамент.

— Все равно они не сказали бы больше того, что ты услышал от меня.

— Ты не объяснил мне, как Габо и Арчил оказались на перегоне между Руиспири и Икалто.

— Люди застали там убитого Арчила и Габо…

— Но почему Арчил, бросив в Телави Иоса, помчался домой?

— Цуг выманил его, послав к нему своего человека с известием о пожаре.

— Но почему помчался к этому перегону и мой отец? Ведь все бросились тушить пожар. И конь… На ком же он скакал, если его верный Кора горел в хлеву? — задавал я вопрос за вопросом.

— А вот послушай!..

Звезды еще не погасли, когда во двор Габо ворвался всадник на взмыленном коне. Было совсем темно. Габо, выскочивший из хадзара, не сразу узнал ночного всадника.

— Пожар, пожар, Габо!

Габо увидел вдали языки пламени. Хотел бежать в сторону горящего хлева и тут, пораженный, остановился. Ночной гость сидел на коне Арчила — Дзеране. Забыв о пожаре, он грозно крикнул:

— Сучий сын, кто тебя посадил на Дзерана? Где его хозяин?

— Подожди, Габо. На Дзерана посадил меня сам Арчил… Клянусь небом и землей!

Габо сдернул седока с коня, и тот с криком покатился по земле.

— Отвечай, где Арчил?

Он еще ничего не знал, но сердце почуяло недоброе.

— Он остался там, на перегоне, возле Икалто…

Забыв о боли в раненой ноге, Габо ударил ею ночного гостя.

— Почему он там? Где Иос?

— Иос остался в Телави… Нас было мало, а их на скале много.

— О ком ты говоришь?

— Об абреках… Их было много, а нас двое… — бормотал человек. — На Дзерана меня посадил сам Арчил…

Габо кулаком ударил вестника в челюсть.

— Сучий сын!.. Их было много, а вас двое, и ты оставил Арчила одного?..

— Он сам велел… Он сам посадил меня на Дзерана!

— Где ты оставил Арчила? Где ты оставил Арчила, сволочь?

— Когда раздался со скалы выстрел, Арчил притворился убитым, сполз с седла, а Дзеран стоял рядам… Председатель шепнул мне: «Вдвоем не уйти… Садись на Дзерана и мчись в аул!.. Скажи Габо, пусть скачет сюда на своем Кора… А я буду отстреливаться». Он сам посадил меня на Дзерана…

Габо бросился в хадзар, схватил винтовку с патронташем и выбежал на дорогу.

— Куда ты пешком?.. Садись на Дзерана!

Габо вскочил в седло, позади остался хлев, охваченный пожаром, горевший скот. На горизонте замерцали розово-голубые цвета.

Дзеран грыз удила. Ему не пришлось искать место, где остался хозяин. В предрассветной тиши раздалось ржание коня. Он встал возле трупа, лежащего на обочине, а потом закрутился вокруг живого и мертвого, жалобным ржанием рассказывая о смерти своего хозяина.

— Что ты наделал, Арчил?.. Почему ты меня не подождал?.. Горе мне и моему хадзару!.. — шептал, обливаясь слезами, Габо, его верный друг.

— Подошли люди и увидели их… — закончил Иорам свое печальное повествование.

Я с волнением спросил его:

— Кто же был этот ночной гость, прискакавший на Дзеране?