Жены и любовницы нацистов - [37]

…»

Карин полностью разделяла антисемитские взгляды мужа. Трудно сказать, какие у нее были на это причины. Ведь интеллигенция Германии не особенно сильно грешила подобными взглядами. Тем не-менее Карин с гордостью и пиететом рассказывала своей сестре Лили историю о ее бывшем шофере Шелльсхорне:«Он теперь без работы, без гроша в кармане. Но когда ему предложили место шофера в замке одного богатого еврея, он гордо отказался со словами: «Кто однажды удостаивался чести служить Гитлеру или Герингу, должен испытывать боль, как от смертельной раны, когда ему предлагают получить работу у семита. В тысячу раз лучше умереть от голода, чем служить еврею». Пафос этих строк — просто фантастический, но сколько в них гордости смертельно больной женщины, которая узнала о верности своего работника. Для впечатлительной Карин на месте еврея мог быть человек любой национальности. Главное в этом монологе то, что шофер считает своими лучшими воспоминаниями время работы на партию.

Процесс против Гитлера и Геринга начался в Мюнхене 26 февраля 1924 года. Оба они были прекрасно информированы об этом событии доктором Родером. Карин не находила себе места и всем повторяла без устали: «Я неслыханно взволнована. Мысленно я все чаще чувствую себя рядом с Гитлером. Господи, помет ему. Я должна срочно написать матери, это поможет мне легче перенести волнение…». Как выяснилось позже, страхи и волнение были совершенно напрасны и необоснованы. По ходу дела странно исчезли обвинения в пропаже крупной суммы денег и убийстве четырех полицейских, которое произошло во время марша. Баварский суд проявил чудеса мягкотелости. Объявлялись все новые и новые смягчающие обстоятельства. Гитлера приговорили к пяти годам заключения в крепости, но шесть месяцев, пока шло следствие, из этого срока сразу же исключили. Остальные четыре с половиной года оказались условным заключением. Для Гитлера, который являлся подданным Австрии, приговор не представлял ни малейшей опасности и никак не мешал дальнейшей работе.

Все прошло нормально, но Геринги снова оказались на краю полного финансового краха. И как только закончился процесс, Карин в качестве заместителя Германа поехала в Мюнхен, чтобы раздобыть хоть немного денег. Генерал Людендорф, к которому она прибыла 6 апреля, отказал ей сразу. В ответ на слова о помощи, которая так необходима ее мужу, который «столь многим пожертвовал для своей родины», генерал безапелляционно заявил, что родина требует безвозмездных жертв. Поэтому ни о какой оплате содержания семьи за границей и речи быть не может. В полном шоке от услышанного Карин бросилась разыскивать Гитлера в крепости Ландсберг. Фюрер жил там весьма вольготно, принимал посетителей и вообще не чувствовал себя заключенным. Правда, денег он так и не дал. Зато, как и все его посетители, около 500 человек за пару лет жительства в крепости, она получила на память фотографию Адольфа Гитлера, стоящего у стен крепости Ландсберг, с надписью на память: «Уважаемой супруге моею командира штурмовиков СА фрау Карин Геринг на память о посещении в крепости Ландсберг. 15 апреля 1924 года». Вместо денег Гитлер дал Карин поручение: ехать в Италию, чтобы установить там контакты с Муссолини и уже у него просить финансовой помощи для НСДАП.

В полном отчаянии Карин Геринг решилась на последний шаг. Она обратилась за помощью к преуспевающему хирургу-ортопеду Кильсу Сильфверскиельду, дальнему родственнику семьи Фок. Он, как и все предыдущие, отказался помочь деньгами. Не дал он и столь необходимого для Геринга морфия, без которого глава СА уже не мог обходиться. Вместо этого доктор предложил Карин, чтобы она отправила мужа на курсы лечения от наркозависимости. Лечение не дало ничего, хотя отец Карин, полковник фон Фок, взял на себя оплату лечебного курса. Герман один за другим посетил четыре санатория, но так и не вылечился от зависимости. В санатории «Аспуденс» он настолько сильно страдал от «ломки», что решился взломать шкаф с медикаментами и угрожать медперсоналу, который пытался его остановить, расправой. В его истории болезни появилась запись, мотивирующая причину, по которой Геринг опять начал постоянно получать морфий: «Она (Карин) боялась, что капитан (Герман) в приступе ярости может кого-то убить». По сути, шеф СА являлся законченным наркоманом, который зачастую не мог контролировать свои поступки. Но всю войну он находился во главе ВВС, а пропагандисты тщательно замалчивали маленький недостаток одного из командующих Третьего рейха.

После описанного случая Геринга, с согласия Карин, в смирительной рубашке перевели в госпиталь Катарины, а потом — в психиатрическую клинику Лангбро. Если проанализировать истории болезни Германа Геринга из всех клиник, в которых он лежал, то перед нами предстанет жестокий истерик и евреененавистник с нестабильным и слабым характером, невероятно злобный по отношению к другим и до патологии сентиментальный по отношению к собственной семье. Кстати, почти все руководство Третьего рейха отличалось этой особенностью. К 7 октября, когда его состояние стабилизировалось, он в ясном сознании был выписан из пси хиатрической клиники. Но у Германа не замедлил проявиться рецидив. Он какое-то время скрывал свой возврат к наркотикам, но потом сознался во всем Карин, заметив, что ее болезни стремительно прогрессируют. У Карин все хуже было с сердцем.